Белое солнце дознавателей. Книга 2

Псаков Юг действует на меня странно.

Я устала от этого Юга. Устала от жары, снов, бесконечных разговоров, эликсиров — пузатые фиалы на столе насмешливо переливались боками, приготовленные на утро — «выпить».

Турнирная декада тянулась бесконечно, как будто я шагаю пешком по пустыне, ноги вязнут в песке, шагаю, шагаю, кручусь, что-то делаю, но… нет никакого результата.

***

Фифа этим утром была особенно несносна — ярилась, закусывая удила, вскидывала копыта и подбрасывала круп вверх, пытаясь сбросить ненавистный груз сверху.

— Даже собственная лошадь тебя не любит, — зевнула сбоку Фейу, широко и громко, пользуясь тем, что нижняя половина лица закрыта плотным кади.

Сегодня мы на прогулке были вдвоем — Тир первый раз заменил выезд на полноценную утреннюю тренировку, а Фей-Фей просто не смогла проснуться, опять почти полночи проведя в лаборатории. Вчера мне пришлось очень долго ждать, чтобы выбраться к Дану.

Ветер, ещё прохладный с ночи, дул прямо в лицо. Я щурилась, но смотрела, как светило всплывает над городом, заливает алым песчаные холмы на горизонте, облизывает розовым белые камни мостовой, дома, арки, увитые цветущим плющом, и, лениво разливая вокруг дрожащее марево знойного воздуха, властно восходит на небо.

За эту декаду я привыкла встречать солнце.

Наслаждаться тишиной пустынных, после бурной ночи, халибадских улиц. Смотреть, замерев, чувствуя, как пульс бьется в горле и отсчитывать… раз, два, три… пока острая тень от шпилей Ратуши не ляжет длинной пологой полосой, перегораживая нам путь.

На Севере не бывает таких рассветов.

Кони всхрапывали, Марша стояла со мной почти плечом к плечу, и смотрела в ту же сторону. Фейу, которая зевала, язвила, ругалась на ранние подъемы, на необходимость выгуливать лошадей, на несколько мгновений замирала, завороженная, как будто пойманная в плен большим алым диском, который отражался пламенем пожара в темных зрачках.

Огненная и упрямая Фейу никогда не признает этого вслух, но… она не пропустила ни одного утра здесь.

Тысячи таких же рассветов до нас, и столько же после нас. Когда кости уже истлеют в пыль, развеянные прахом по ветру. Когда не будет ни меня, ни Империи.

Здесь точно также будет всходить солнце.

— Возвращаемся? — Марша с надеждой бросила взгляд на шпили Ратуши и — назад — на дремавших в седлах дуэний и зевающую охрану. — Хватит на сегодня?

Я кивнула, трогая поводья.

— Хорошо быть солнцем, правда, Фейу?

— Что? — маршина кобыла всхрапнула, когда наездница чересчур резко натянула удила.

— Хорошо-быть-солнцем, — повторила я по слогам. — Путь предопределен и ясен, небосклон всегда чист, и ничто не может помешать движению светила. И все любят солнце…