– Ненавижу компьютеры! – проворчал Алан, щурясь на солнце. – Что случилось на этот раз?
– Полетело питание, – сказал один из ребятишек. – Подождите минуточку.
Мальчишка принялся копаться в перепутанном пучке проводов, которые торчали из тыльной стенки портативного компьютера. Компьютер у них стоял на пустом ящике из-под пива, на вершине Четвертого Холма, неподалеку от агрегата, который все члены экспедиции называли между собой «толкачом».
Грант уселся прямо на землю и посмотрел на часы. Потом сказал Элли:
– Придется делать все по старинке…
Мальчик услышал и поднял голову:
– Как же так, Алан?!
– Понимаешь, мне обязательно надо успеть на самолет. И я хочу, чтобы этот скелет остался целым и невредимым до моего возвращения.
Если начал раскапывать какую-нибудь окаменевшую кость – надо поскорее доводить дело до конца, иначе рискуешь потерять драгоценную находку. Хотя на первый взгляд пустынный ландшафт кажется совершенно неизменным, на самом деле это далеко не так – пологие холмы постоянно подвергаются выветриванию и эрозии. Они непрерывно разрушаются, иногда буквально на глазах. Здесь целый день слышится негромкий шорох катящихся по склонам холмов мелких камешков и песчинок. Кроме того, в любую минуту может пойти дождь – а даже самый маленький и недолгий дождик вполне способен смыть хрупкие кости динозаврового детеныша. А поскольку Грант частично обнажил скелетик, его тем более следовало понадежнее защитить от превратностей погоды.
Обычно места раскопок защищали, прикрывая сверху брезентом и выкапывая вокруг канавку для стока дождевой воды. Вопрос состоял только в том, насколько большой кусок брезента нужен, чтобы прикрыть весь спрятанный в земле скелет велоцираптора. Для определения этого в экспедиции имелся специальный прибор – ультразвуковой компьютерный томограф, УКТ. Прибор был совсем новый, и действовал он примерно так: «толкач» отстреливал в землю небольшие порционные заряды, а специальные датчики отслеживали прохождение ударной волны и передавали информацию на компьютер. Компьютер анализировал данные и выдавал на мониторе нечто вроде рентгенограммы внутренней структуры холма. Экспедиция использовала прибор все лето с переменным успехом.
«Толкач» стоял в шести-семи метрах отсюда – большой металлический ящик на колесах с приделанным к крышке зонтиком от солнца. Этот агрегат походил на тележку продавца мороженого, непонятно зачем поставленную посреди безлюдной пустыни. «Толкач» обслуживали двое юных сотрудников экспедиции – они закладывали в агрегат новые заряды.
До сих пор «толкач» и УКТ использовали только для приблизительного определения размеров и расположения находок, чтобы экспедиция могла вести раскопки более целенаправленно. Но ребятишки утверждали, что уже в ближайшие несколько лет с помощью этого прибора можно будет получать настолько подробные изображения подземных залежей, что раскопки станут прицельными и для изъятия окаменелостей больше не придется перелопачивать горы лишней земли. Когда у ученых появятся подробные трехмерные изображения ископаемых костей, наступит новая эра археологии почти без раскопок.
Но пока об этом можно было только мечтать. Оборудование, которое безотказно работало в университетской лаборатории, в полевых условиях оказалось слишком привередливым и ненадежным.
– Долго еще? – спросил Грант.
– Сейчас, сейчас, Алан. Получилось совсем неплохо.
Грант вернулся к компьютеру и посмотрел на экран. Ярко-желтые линии складывались в рисунок полного скелета совсем молодого велоцираптора. Единственный коготь на пальце нижней конечности, который у взрослых животных представляет собой мощное изогнутое лезвие длиной больше десяти сантиметров, способное одним ударом распороть жертве живот, у этого детеныша был не больше колючки шиповника. На экране эти когти вообще едва различались. Тем более что и взрослый велоцираптор – динозавр довольно легкого телосложения, животное с таким же тонким костным скелетом, как бывает у птиц, и, по-видимому, настолько же сообразительное.
Все кости скелета располагались в правильном порядке, только шея и голова отгибались далеко назад, к спине. Такое положение шеи и головы очень часто встречалось у ископаемых останков динозавров. Некоторые ученые даже придумали теорию для объяснения этого – они предположили, что смерть динозавров наступала в результате отравления какими-то растительными ядами-алкалоидами, вызывающими конвульсии. И изогнутые шеи мертвых динозавров – свидетельство того, что ящеры бились в судорогах предсмертной агонии. Грант разнес эту теорию в пух и прах. Он доказал, что у множества самых разных птиц и рептилий происходит посмертное сокращение мышц и связок тыльной стороны шеи, в результате которого шея и изгибается назад в характерную для останков динозавров позу. Это не имело никакого отношения к причине смерти, дело только в особенностях высыхания скелета под солнцем. Но этот конкретный скелет был искривлен еще и в поперечном направлении – так, что вся правая нога задралась выше спины.
– Он как будто немного перекошен, – сказал один из ребят. – И это не из-за компьютера.
– Его перекосило время. Огромная бездна времени, – пояснил Грант.
Алан знал, что люди даже не могут себе представить геологическое время. Вся человеческая жизнь подчиняется совершенно другим временным понятиям. Яблоко краснеет за несколько минут. Столовое серебро темнеет за несколько дней. Навозная куча перегнивает за один сезон. Ребенок вырастает за десяток лет. Ни одно из этих повседневных изменений не может подготовить человека к пониманию того, что вмещают в себя восемьдесят миллионов лет – а именно такой промежуток времени прошел с тех пор, когда умер этот детеныш динозавра.
ebooksa