Грачев пожал плечами:
– Ничего особенного. Привыкнуть можно ко всему.
– Ты мертв?
Он невесело усмехнулся:
– А сам как считаешь? Или так не похоже? Показать шов от вскрытия?
– Нет, не нужно, я верю.
Клим несколько минут молчал, а потом вдруг засмеялся.
– Ты чего? – удивился Лицедей.
– Говоришь, веришь? Да ни хрена ты не веришь! Так ведь?
Грачев широко улыбнулся, на мгновение показалось, что его зубы стали гораздо острее, чем им положено быть.
– Все дело в оси координат, – сказал он.
– Не понял.
– Смерть – это точка ноль.
– Ноль?
– Ноль – это ноль, иначе не скажешь. Начало и конец отсчета. Ни смысла, ни потенциала, ни красоты, ни зла. Там сходятся все плюсы и минусы, все единицы исчисления. Ничего, совсем ни хрена – там даже пустоты нет. А мы там!
– Кто? Вы с братьями?
– Мы там! Почему-то мы не миновали ее, как все, почему-то застыли точно посередине графика, – бормотал Грачев, отвернувшись к окну. – Это аномалия, отклонение от нормы, какая-то патология в существовании. Мы ждем, ты же знаешь. Мы стремимся к своей цели, мы готовим кое-что. Мы ничего не забыли.
– Пожалуйста… – начал Лицедей.
Клим повернулся к нему. Из глаз его текла кровь. Лицедей было отпрянул, но сумел вовремя взять себя в руки. Мертвый враг не собирался причинять ему вреда. Он просто смотрел на него истекающими кровью глазами и улыбался жуткой волчьей улыбкой.
– Запомни главное, – прошептал Клим и огляделся, словно опасаясь, что кто-то из пассажиров может их подслушать. – Мы там по своей воле.