Боль сдавила горло, и Стел захлебнулся, проглотил крик.
Чей это голос?
– Сарим, прости, – вслух взмолился Стел. – За то, что я предал тебя. За то, что обвинил в грехах Ериха, Мерга и Рокота. И в моих грехах тоже. Это же мы, мы сами несем твою волю? Но Лес – он же тебе не враг? И мне не враг? Сарим, помоги! Я хочу только сохранить жизни людей. Я хочу хотя бы чуть-чуть искупить свою вину. Сарим, Лес, Теплый мир – кто-нибудь! Отзовитесь! Помогите мне! Уберегите от новых ошибок! Покажите путь!
Стел дышал размеренно и глубоко. Ветер сушил слезы, сердце стучало в такт биению далекого пульса. Гневного пульса. В животе ворочалось предвкушение, как в детстве, и горели ладони.
Гнев Леса. Гнев Сарима. Гнев Теплого мира.
Стел чувствовал кожей: это время бороться. Бороться и побеждать. И в этом гневе, в этом возбуждении и ярости он находил покой. Он находил равновесие и решимость. Потому что это было время бороться за мир. И все боги, сколько бы их ни было, кричали об одном и том же. А если они кричат об одном и том же, то зачем нужны лишние слова и имена? От слов только путаются мысли и рождаются споры.
«Откуда ты знаешь, что тебе отвечает Лес? Что дома тебе отвечал Сарим? А может, это отвечаешь ты сам?»
И вправду, какая разница, чей это голос? Главное – он приносит покой.
Стел лежал на спине, смотрел на лунные переливы облаков и улыбался.
Потому что его богу больше не нужно было имя.
Глава 45
Пальцы крошили тонкие ветки и медленно скармливали их костру. Белянка дышала раскаленным воздухом, терпела жар и представляла, что с каждой хворостинкой сгорает заживо. Должно быть, это ужасно больно. А если ты спишь в своей кровати – и вдруг обваливается крыша и врывается Лесной Пожар? Страшный первобытный кошмар, животный ужас и смерть.
Еще не поздно передумать. Сдаться. Отступить. Если кто-то останется в деревне, Белянка станет убийцей. Как только она разожжет пожар, она на самом деле предаст и уничтожит свой мир. Даже если она спасет этим людей, ее никогда не простят и не поймут.
– Подскажи мне! Есть ли другой путь? – Белянка сжала округлый узел на корне Ивы. – Помоги!
Из пустоты под стволом выполз ужонок и юркнул к реке. Ива молчала. Будто никогда и не текли по венам ее слова, будто никогда от ее тепла не покрывалась мурашками кожа.
– Почему ты молчишь? – Белянка прижалась к стволу мокрой от слез щекой. – Мне страшно. У меня никого не осталось. Почему ты молчишь?
«Никого?» – едва слышно вспыхнули презрительные слова и тут же погасли.
– Никого, – с новой силой зашептала Белянка и осеклась.
Горло согрели лучики краденого солнца, укрытого в сердце.
«Я с тобой», – стукнуло в груди.