Мифы Ктулху. Порча и другие повести

Лишь накануне 27 декабря Спеллману снова выпало ночное дежурство. И так было угодно судьбе, что в расписании дежурств его имя оказалось прямо напротив ненавистного ему подвального отделения и той его части, что носила имя Преисподней.

В первое же посещение Преисподней Спеллман увидел, что Ларнер уже поджидает его возле «глазка» своей палаты.

– Санитар Спеллман, наконец-то вы пришли. Вы… вы… выполнили мою просьбу?.. – спросил он, пожирая Мартина взглядом.

– Что вы имеете в виду, Ларнер?

– Я просил вас скопировать Шестую Сатхлатту… из «Хтаат Аквадинген». Неужели вы забыли?

– Нет, я не забыл, Ларнер, – ответил Мартин, хотя именно так оно и было, – но скажите мне, что вы собираетесь делать с… э-э-э, Шестой Сатхлаттой?

– Делать? Разве вам не понятно?.. Это эксперимент! Да-да, эксперимент. Скажите, санитар Спеллман, вы не желаете помочь нам?

– Нам, Ларнер?

– Мне, я хотел сказать, мне. Вы не желаете помочь мне?

– Каким образом? – неожиданно для себя заинтересовался Спеллман. Его поразило, насколько прояснилось сознание больного.

– Я позднее дам вам знать… но вы должны поскорее передать мне Шестую Сатхлатту… и еще… карандаш и несколько чистых листов бумаги…

– Карандаш, Ларнер? – подозрительно сощурился Спеллман. – Вы же знаете, что я не имею права давать вам карандаш.

– Тогда хотя бы грифель, – в отчаянии взмолился Ларнер. – Ну какой, по-вашему, вред я могу причинить простым карандашным грифелем?

– Думаю, что никакой. Грифель, пожалуй, вам можно дать.

– Отлично! Тогда вы… – Безумец не договорил предложение до конца.

– Я не могу ничего обещать, Ларнер… но подумаю о вашей просьбе, – сказал Спеллман. Кошмарный сон уже почти выветрился из его памяти, и его обуревало любопытство: что Ларнер станет делать с Шестой Сатхлаттой?

– Ну хорошо… только думайте побыстрее! – ворвался и его мысли голос Ларнера. – Я бы хотел все получить до конца месяца. Если же не получу… тогда… тогда эксперимент не удастся… во всяком случае, его придется отложить еще на год.

После этих слов глаза Ларнера расширились, и в них появилось пустое, бессмысленное выражение. Тень разума слетела с его лица, оно сделалось рассеянным и туповатым. Больной отвернулся и, заложив руки за спину, медленно побрел к своей кровати.

– Я подумаю, что смогу сделать для вас, Ларнер, – произнес Спеллман. – Возможно даже, сегодня ночью.

Однако Ларнер, судя по всему, уже утратил интерес к разговору.