Колыбельная для смерти

– Только своей мачехе о нашем союзе – ни слова. И боже упаси тебя где-нибудь упомянуть мое имя! Впрочем, если сболтнешь, хуже будет только тебе. У меня, если что, есть связи… – неожиданно пригрозил экстрасенс.

«У меня тоже», – подумала Лиза. Но вслух ничего не сказала. В тот вечер она провела в кабинете экстрасенса добрых два часа, и это был единственный раз, когда их встреча длилась так долго. Впоследствии они общались дистанционно и за этот год лично встретились лишь дважды.

Со смертью Владлена Лиза испытала некое облегчение, потому что изматывающим заданиям от экстрасенса, казалось, не будет конца. Но одновременно ощущала и растерянность, ведь в личных поисках она не продвинулась ни на шаг. Все оставалось по-прежнему: Лиза не чувствовала с потерянным мужчиной связи и установить контакт с ним не получалось. А Владлен, для которого она выполнила уйму заданий, так и не подсказал, в каком направлении ей нужно двигаться. «Сама, все поймешь сама! Когда придет время», – так отговаривался он, когда Лиза задавала сакральный вопрос. И подкидывал все новые и новые головоломки. Иногда, когда она долго лежала в кровати в попытках уснуть, перед глазами проносились вереницей незнакомые и одновременно знакомые по фотографиям лица. Не всегда ей удавалось сразу увидеть судьбу пропавших, и тогда лица тех, о ком она не сумела дать ответа, начинали ей сниться. Эти сны были не менее изматывающими, как и попытки установить контакты. После таких ночей в одинаково вязкие и серые, несмотря на разнообразную погоду, утра Лиза, как никогда ярко, вспоминала слова Инги о том, что ее способности – это не просто дар, это еще тяжелая ноша…

Спускаясь в метро вслед за обнимающейся парочкой, окутанной, словно эфирным облаком, влюбленностью, Лиза в какой раз подумала, что надо рассказать обо всем мачехе. В прошлом не только сильная ворожея, но и дипломированный психолог, Инга, возможно, сумела бы ей помочь – закрыть гельштат и наконец-то вернуть утраченные радость и жажду жизни. Но она настолько уже запуталась, что не знала, с чего и начать. Да и обсуждать свою первую и несчастную любовь с кем-то, пусть даже с Ингой, казалось неловким.

Обычно теплый и сухой воздух метро, пахнущий креозотом, возвращал Лизу в те моменты яркого и необъятного счастья, когда они с папой ездили к Инге в Москву. Когда темп дней c будничного andante срывался в головокружительное prestissimo. Когда от череды мелькающих событий перехватывало дыхание, как на аттракционах, и восторженные возгласы Лизы вызывали у Инги и папы улыбки. Когда внутри, казалось, поселялся неутомимый чертенок и щекотал ее, заставляя смеяться и подпрыгивать на месте, а предвкушение каждого дня было сродни ожиданию волшебной новогодней ночи. Потом были еще поездки в столицу, но те первые остались в памяти наиболее яркими. Каждый раз, входя в метро, Лиза моментально согревалась, если успевала продрогнуть по дороге из университета, мимолетно улыбалась своим воспоминаниям и сливалась с людским потоком, быстро стекающим по устьям-эскалаторам к мраморным берегам-перронам. Но сегодня отчего-то не пришло привычное успокоение. Напротив, с каждым шагом ее окутывала тревога, а плечи, будто инеем, покрывались ознобом. Лиза сунула замерзшие руки в карманы куртки и спрятала нос в шарф. Может, она подхватила простуду? Но в горле не першило, нос не щипало, да и температура казалась нормальной. Однако промерзла она так, будто в помещении метро гуляли ледяные ветра. Спустившись на платформу, Лиза привычно прошла к первому вагону и, повинуясь наитию и неожиданно возникшему страху, оглянулась. Пассажиры выходили из-за широких столбов на платформу, сливались, словно ртутные капли, в небольшие группки-«лужицы», быстро заполняя пустые пространства. Каждый был занят своим делом: погружен в телефон или книгу, разговаривал со спутниками. Никто, казалось, не обращал внимания на Лизу – двадцатилетнюю девушку с заплетенными во множество косичек черными волосами. Но ощущение, что кто-то за нею наблюдает, так и не ушло. Лиза отошла к стене и вновь украдкой оглядела толпу. Даже если кто-то на нее смотрит, заметить это в таком скоплении людей невозможно. Лиза вместе с другими пассажирами вошла в подъехавший поезд и протиснулась в середину вагона. Все те пять остановок, что оставались до нужной станции, ее не покидало чувство, что наблюдавший за нею невидимка находится в том же вагоне. Однажды, когда ей было двенадцать лет, она по дороге из школы домой почувствовала внезапный озноб и беспричинный страх. Тогда Лиза так же, как и сейчас, в первый момент подумала, что заболевает. А потом заметила огромного бродячего пса, который преградил ей путь. Она в испуге остановилась и затаила дыхание. Больше всего на свете ей хотелось развернуться и броситься бежать, но инстинкт подсказывал, что делать этого нельзя: пес кинется следом. Она чуть шевельнулась, и зверь, не сводя с нее взгляда, злобно оскалился и утробно зарычал. Переулок был пуст: ни детей, ни взрослых, ни шума приближающихся машин. Окна ближайших домов закрывали деревянные ставни. Закричи она, и никто не услышит. И все же Лиза закричала, но не призывая на помощь, а псу – громко и повелительно, изо всех сил пытаясь не показать страха. «Пошел вон! Иди! Иди, сказала!» Она не ожидала, что тот послушается, напротив, на выдохе, когда с криком ушли все силы, а паника накатила удушающей волной, зажмурилась в ожидании нападения. Но ничего такого не случилось. Лиза услышала цокот когтей и, приоткрыв один глаз, обнаружила, что собака удаляется. Бочком, крадучись, затаив дыхание и прижимая к груди, словно щит, школьный рюкзак, она покинула переулок, а потом бросилась бежать – домой, к отцу и Инге.

В вагоне же бежать было некуда. Чувство страха не покидало ее и продолжало знобить, даже когда Лиза поднялась из подземелья на улицу. Идти сразу домой показалось неосмотрительным, поэтому она зашла в магазин бытовой химии, повертелась у прилавка, делая вид, что выбирает стиральный порошок, но при этом бросая незаметные взгляды в окно. Купив для виду коробку с порошком, Лиза вышла на улицу, задержалась у палатки с выпечкой, а заметив остановившееся у края тротуара такси, бросилась к машине. Если кто и следил за нею, то не успеет поймать другое такси. И все же, поддавшись панике, она попросила таксиста попетлять по переулкам. И из машины вышла только тогда, когда убедилась, что во дворе не паркуется следом другой автомобиль. В подъезд она зашла вместе со знакомым соседом, который возвращался домой с пакетом из супермаркета. И только оказавшись в своей квартире и надежно заперев дверь, сумела перевести дух. Но когда успокоилась и решила, что тревога оказалась беспочвенной, в дверь позвонили.

3

– В этом доме она жила, – мрачно кивнул Дэн на прятавшуюся за мокрыми кронами кленов и лип пятиэтажку. – Первая жертва.

– Та, которую убил сожитель-наркоман? – уточнила Дина и аккуратно, чтобы не промочить ноги, обошла глубокую лужу.

– Нет. Уличный грабитель. Это случилось не здесь, в другом месте.

– Туда меня ты тоже повезешь?

– Не сегодня, – успокоил Дэн. Дина сунула озябшие руки в карманы пальто и огляделась. Двор казался пустынным. Две иномарки с забрызганными грязью номерами и допотопные «Жигули» рискованно притулились на краю узкой асфальтированной дороги. Некто находчивый припарковал свой громоздкий джип прямо напротив подъезда, к которому направился Дэн. Судя по белесым, прочерченным чем-то острым бороздам на черном боку внедорожника, жители хрущевки неоднократно пытались «воспитать» владельца джипа. Дина тихо хмыкнула и украдкой колупнула ногтем одну из царапин. Дэн тем временем остановился на крыльце и сделал на камеру несколько снимков. Дине же это показалось лишним: не будет в сценарии подробных описаний мест действия. Их не сценарист выбирает. Да и локаций, как эта тупиковая улочка на второй линии, в Москве как семечек. Но Дэна разве переубедишь? Серый, будто вылинявший под дождями, двор, разбитый асфальт с непросыхающими лужами, ржавый сетчатый забор через дорогу, ограждающий небольшой пустырь с воткнутой посередине трансформаторной будкой – все это казалось одновременно и унылым, и слишком типичным. Весной, когда зацветали липы, двор, возможно, прихорашивался и становился симпатичным, как некрасивая невеста в день своего бракосочетания, но поздней осенью казался скучным до зубного скрежета.

– Дэн, мы можем обойтись и без экскурсии в подъезд. Или ты с соседями надумал общаться?

– А почему бы и нет?

– Не слишком ли ты вошел в роль главного героя? Мне казалось, ты пишешь сценарий, а не расследуешь настоящее убийство, – с иронией заметила Дина. Весенин громко вздохнул, но неожиданно послушался и сшагнул с крыльца.

– Жаль, Ивасина не расспросишь о том, как продвигается настоящее расследование. Узнать бы, кто убийца всех этих экстрасенсов и гадалок!

– Дэн, напоминаю, что ты пишешь сценарий – вымышленный, в котором ты царь и бог. То есть убийцу придумаешь сам и мотив преступления – тоже. Твое кино должно отличаться от реальных случаев, забыл?

– Ивасин дал добро. Дело у него забрали и передали в высшие инстанции. Видимо, этот экстрасенс, Владлен, и правда был знакомым кого-то крутого. Так что мне дали зеленый свет!

– Не зеленый, желтый. Ивасин предупредил, что у тебя могут возникнуть проблемы, если персонажи и история получатся слишком узнаваемыми, – напомнила Дина. – Не заигрывайся в детектива, пожалуйста. Ты не детектив. И у тебя сроки на носу. Не забывай.

– Какая ты зануда!