Незнакомец

– Марш на своё место!

Есть хоть какой-то толк от Волкова. Мебель повысил, моего повара довёл до увольнения, стены вот-вот выкрасит в какой-то жутко унылый цвет, зато Юльку перевоспитал. Раньше мне её силой пришлось бы от косяка отрывать, а сегодня сама идёт: коробку с пола подхватывает, стопку старых газет на бар тащит. Разве что ворчит привычно, обиженно надувая и без того пухлые губы:

– Вот ты взъелась! А я, между прочим, для всех стараюсь! – заворачивает кружки в бумагу, тут же отправляя их на дно картонного короба, и, перейдя на шёпот, информацией делится. – Он, между прочим, барную стойку решил снести …

– Как?! – мы с Сенькой глаза от ужаса округляем, а она свои к потолку закатывает:

– А вот так! Половины слов я не разобрала, но что концепция наша меняется в корне, уверена. Саш, ты же меня теперь не уволишь? Я ведь не только с кофемашиной справиться могу! Мне работа страсть как нужна!

За учёбу на заочном отделении отстёгивать и небольшую комнатку в коммуналке оплачивать. Господи, в очередной раз во всё горло заорать готова: и зачем я, вообще, согласилась? Доверила своё детище непонятно кому! Ведь что повар Артур хороший я не сомневаюсь, а как человек… Да даже Глеб в нём неуверен!

Впрочем, как и в жене… Вспоминаю наш вчерашний разговор и поникшие плечи тру: он, может быть, и готов по их правилам играть, а я вроде как не нанималась. Зайду сейчас в собственный кабинет и прямо в лоб спрошу, какого чёрта этот боров здесь расхозяйничился! Имею же право?

Наверное, только у судьбы своё видение моего будущего: я на пятках разворачиваюсь, всерьёз решив внести хоть какую-то ясность в происходящее, а где-то за моей спиной колокольчик звенит. Тот самый, что уже не первый день без дела болтается над входной дверью… Обычно его звон во мне радость пробуждает, а сегодня зябко. И от сквозняка, мгновенно пробежавшего по залу, и от смутно знакомого голоса, что явно обращается ко мне:

– Александра? – я губу закусываю, а мужчина, сбив с ботинок налипший снег, по застеленному пакетами полу топает:

– Еле отыскал это кафе! Хорошо ваш сосед подсказал, где вы работаете.

Слава. Обходит меня, на ходу расстёгивая простой чёрный пуховик, и, широко улыбнувшись, пятернёй смахивает с макушки снежинки. Свеженький, довольный, совершенно обычный и ничем не примечательный мужчина – полная противоположность своему брату, что прямо сейчас скрыт от наших глаз украшенной иллюстрацией пончиков стеной.

Господи, и что мне теперь делать? Что говорить, ведь недавно обрётший семью Глеб Ковалевский должен быть где угодно, но только не здесь! Не рядом со мной, не в этом городе, где его жизнь едва не оборвалась…

Улыбаюсь натянуто, испуганно покосившись на дверь коморки, и нервно одёргиваю жилетку.

– Здравствуйте, – вместо того, чтобы сразу его прогнать. Только есть ли в этом какой-то смысл, если в лучах январского солнца, аккурат под окнами моего кафе, красуется чёрный Гелендваген? Вряд ли, ведь не заметит его только слепой.

– Я к вам по делу, – а мой гость на слепого совсем непохож, пусть к окну так ни разу и не обернулся. Останавливается в паре шагов от меня и, не тратя время впустую, едва ли не силой пихает в мои подрагивающие от волнения пальцы букет полевых цветов:

– От мамы. Не думайте, что она вас забыла. Присесть можно?

– Конечно, – сама семеню к стене, хватая первый попавшийся стул, и, поставив его перед Славой, крепче сжимаю в руках перевязанные лентой стебли. Сбежать хочу, только куда? Домашний адрес знают, теперь и рабочий для них не секрет… Господи, да с такими темпами секретов у меня, вообще не останется, ведь чем чаще он поглядывает в окно, тем бледнее становлюсь я. Не дышу, даже тогда, когда вместо закономерных вопросов о Глебе, он принимается о семье рассказывать:

– Так вот, у нас сегодня небольшой праздник. Отца из больницы выписывают, брат потихоньку приходит в себя, Рождество на носу… Чем не повод отпраздновать?

– Действительно, – киваю, не слишком-то понимая, куда он клонит, и перекладываю тяжёлый букет в другую руку. – Только при чём здесь я? Да и цветы… Правда, это уже лишнее.

Теплее от них на душе не стало, от гордости засиять не хочется… Хочется спрятаться подальше и больше никогда не встречаться ни с кем, у кого от улыбки на щеках проступают ямочки. «Как у моего Незнакомца» – мелькает где-то в укромном уголке подсознания и лицо привычно начинает пылать.