Призрак потерянного озера. Поместье Вэйдов. Госпожа Лант

– Я не желаю, чтобы ущемлялись мои права! – огрызнулась она.

– Права! Нет у тебя никаких прав. Однако… (Маргарет снова открыла рот) не отложить ли нам обсуждение семейных проблем до более подходящего случая?

Тут все посмотрели на меня. Я почувствовала себя совершенно лишней. Если они не переменят тему, я не выдержу.

– Вы знаете, – обратилась я к Рене, – у меня такое чувство, что я вас где–то видела раньше.

На ее лице заиграла восторженная улыбка.

– Ну не чудесно ли это! Я, конечно, пользуюсь некоторой известностью в Канаде, но в Штатах я всего–то несколько раз появлялась на телеэкране. Вот уж не думала, что меня будут узнавать за пределами Канады!

– Не обольщайся, Рене, – вмешался Бертран. – Она только сказала, что ты ей кого–то напоминаешь. А если бы спросили об этом меня, я сказал бы, что гораздо вероятнее, она видела тебя…

– Бертран!!! – прямо взвизгнула Рене. – Предупреждаю, что если дело дойдет до всяких небылиц!..

Мистер Мак–Ларен сдвинул брови.

– Но где же, по–твоему, могла видеть ее мисс Пэймелл? – Никто не ответил. – Тайны, все тайны, – сокрушаясь, вздохнул он. Затем, поймав взгляд старшего внука, снова спросил: – Бертран, так что же ты собирался сказать, когда Рене тебя перебила?

Глаза Рене сверлили ее кузена с почти что звериной ненавистью. Бертран, казалось, впервые за все это время потерял уверенность в себе.

– Вы могли видеть ее на образовательном канале, в тех старых фильмах, которые Си–би–си крутила прошлым летом. Помните? – обратился он ко мне.

Я не припоминала, чтобы мне приходилось видеть хоть какие–нибудь программы этой канадской компании на тринадцатом канале, но ответила, что это вполне возможно. Все вздохнули с облегчением, за исключением мистера Мак–Ларена, который казался еще более удивленным. Он сказал, что не находит ничего страшного в том, чтобы быть увиденной на образовательном канале. Я тоже этого не находила. Но тогда о чем же хотел сперва сказать Бертран? Разве только, что Рене с ее идеальной внешностью манекенщицы могла выступать в каком–нибудь секс–шоу? Но чего ради он решил, что я хожу на подобные представления? Да, мистер Мак–Ларен прав. Здесь точно какая–то тайна.

Глава 4

После обеда мы перешли для кофе в другую комнату, увешанную картинами. Это была, что называется, «стильная» комната, хотя ее оформление и нельзя было отнести к какой–то определенной эпохе. Если бы кто–нибудь задался целью собрать все эти предметы в наши дни, это могло бы стоить ему целого состояния. Но здесь было очевидно, что вся эта массивная мебель, потертые персидские ковры, полотна, потемневшие от времени, скопились тут не оттого, что их очень ценят, а просто потому, что до них никому особенно нет дела.

Не то чтобы здесь чувствовалась заброшенность. Здесь было достаточно чисто. Но дому, если можно так выразиться, не хватало блеска. Цветы в хрустальных и фарфоровых вазах были тронуты увяданием, и их лепестки потемнели. Шторы были изношенными. Если бы это был только летний дом, понять такое отношение было бы можно. Но мистер Мак–Ларен ясно сказал, что это «семейное гнездо». Может, он скряга? Или он вовсе не богат, а только поддерживает внешнее впечатление? Мы расселись, и я отказалась от предложенного Бертраном бренди. Мистер Мак–Ларен улыбнулся мне.

– Итак, мисс Эмили, вы теперь все о нас знаете. Теперь вы должны рассказать нам о себе. Вы говорили, что учитесь в аспирантской школе. Это похвально. Я искренне верю, что молодой женщине нужно иметь хорошее образование. Где вы учитесь и что изучаете?

– В университете Ван Кортландта, – я старалась не обращать внимания на его покровительственный тон. – Изучаю историю. Средневековую историю.

Мне никогда не нравилось рассказывать об этом, потому что звучало это как–то уж очень несовременно. И к тому же – как бы это сказать – претенциозно, словно я строила из себя глубокого ученого, хотя в действительности я даже не предполагала сначала, что буду продолжать образование, и попала в университет практически случайно. Просто была возможность получить стипендию, и мама сказала, что будет обидно, если деньги пропадут. Если бы я не взяла эту стипендию, ее все равно никто другой бы не получил, потому что из всех Пэймеллов только я подходила по возрасту.

В прошлом веке предок Пэймеллов, бывший одним из основателей университета Ван Кортландта, учредил стипендию в аспирантской школе для одного из своих потомков в каждом поколении. Я не была прямым потомком, но по воле случая стипендия досталась мне. Никто из моих кузенов не пожелал постигать науки. Я выбрала средневековую историю, потому что в колледже история шла у меня лучше всего. Мне это представлялось довольно заманчивым: влюбленные рыцари и все такое… Но, как нарочно, все курсы тяготели к изнаночной стороне жизни Темных веков, представлявшихся мне и правда чрезвычайно темными. Стипендии, которая во времена Глеба Пэймелла представляла собой очень значительную сумму, теперь едва хватало на карманные расходы. Родители помогали, насколько могли, но доходы у них были очень средние. К тому же в семье подрастало еще двое детей, и надо было заранее позаботиться об их образовании. Поэтому весь год я искала работу, где только могла, – смотрела за детьми, временно устраивалась секретаршей, выполняла черную работу в самой школе. Хотя сидеть с детьми значилось в самом низу моей шкалы предпочтений, я была бы рада получить на лето эту работу. Мне не хотелось оставаться в городе. При моих доходах сотни две–три долларов мне бы весьма пригодились. Это скрасило бы мой осенний семестр.