– Мы возьмем его в город, – доносится до него последняя фраза Конрада. Старик настаивает на этом решении, а он думает, что ему будет легче, если его убьют прямо сейчас.
– Зачем он нужен в Тра-Ли? – рычит Дугал, выплевывая вопрос как ругательство. От злости его голос делает со звуками что-то странное – стискивает их, выжимает, так что те шипят и беснуются в его рту.
– Пусть честные люди его судят, не мы! Посмотри на него, Дугал, быть может, ты избил невиновного!
Они оборачиваются. Отец смотрит на него озадаченно, все больше робея, сын – зло, с ненавистью, и он хочет сказать, что невиновен, что все это ошибка. Он тяжело дышит и сквозь каждый поверхностный вздох цедит из себя по слогу:
– Я не… анг… ли… ча…
– Ты урод! – восклицает Дугал. – Вы все убийцы, марионетки безумного короля!
– Дугал!
Ирландец плюет ему прямо в лицо и, сбросив с плеча руку отца, отходит обратно к телеге. Старик смотрит на него, и по его лицу нельзя понять, о чем тот думает. Но ему кажется, что Конрад верит.
Он не убийца. Он не убивал солдат в лесу. Он не жег лес.
Дугал возвращается – такой же злой, но в его взгляде теперь сквозит что-то, граничащее с безумием, о котором упоминал ирландец.
Ему становится страшно. Еще страшнее, чем прежде.
– Свяжем его, – бросает Дугал. В его ладонях лежит крученая веревка толщиной с палец. – Отвезем в город.
От этих слов его бросает в жар. Он не может пошевелиться, все его тело и без того превратилось в сплошное месиво, он не выдержит связанных рук и ног. Пусть уйдут и оставят его здесь, пусть забудут о нем, пожалуйста…
Молитвы оказываются тщетными – Дугал хватает его за разодранный ворот рубахи, встряхивает – он не издает ни звука, боль отняла все силы, – и поднимает с земли, будто он не весит и двадцати фунтов. Небо и земля прыгают перед его помутневшим взглядом.
И резко сменяются почерневшими дровами в телеге. Колючие, твердые, они упираются ему в щеку, в шею, в криво повернутую грудь, в вывернутый бок. Он лежит лицом вниз, пока Дугал скручивает ему руки.
– Он и без веревки никуда не сбежит, – слышится голос Конрада. Теперь старик точно оставил злобу, в его словах звучит только опасение. – Ты переломал ему все кости, он никуда не сбежит. Оставь его так.
Вместо ответа Дугал затягивает узел на его запястьях, и сквозь стон он слышит очередной хруст. Если он так слаб, зачем его связывают?
– Ты решил, что доставить в город мундира будет
Ему хочется кричать от боли, обиды, злости, страха – всех обостренных чувств сразу, сплетенных теперь в такой тугой клубок, что его не распутает и время.
Он даже не подозревает, каким предзнаменованием окажется эта мысль.