Право любви

– Кого?

– Зорденса… и Гервальда…

– Нет… – виновато вздохнула землянка, расслышав в вопросе туземца глухую тоску. – Про Зорденса знаю только, что это он приказал Ташу меня сопровождать. И нарядили меня в эту одежду тоже по его приказу. А вот на чём сюда попала – не очень хорошо поняла, но плыли мы быстро, эта… моряна сказала – нужно догнать судно.

– Понятно… – Мальчишка обхватил худенькие плечи поцарапанными тонкими пальцами и горько, не по-детски вздохнул, – а отчего это они спят… не пойму?

– Я усыпила… – Ярослава вздохнула в тон пацану и виновато улыбнулась. – Понимаешь, перенервничала, третий день везут и ведут, и никто ничего толком не говорит… куда, зачем? Я человек мирный, открытый, всю жизнь на виду, а тут… какие-то шпионские гонки. И моряну эту я на берегу не разглядела, нас на плот в темноте сажали. А тут дошли да каюты… и вдруг она меня хватает лягушачьей лапкой… выдержка вмиг испарилась.

– Узнаю… господина Зорденса, – насмешливо и печально фыркнул парень, – такие у него правила. Чего человек не знает, про то не расскажет. А надолго ты их?

– До утра… – чувствуя, что парнишка начинает ей доверять, вздохнула Слава, – как думаешь, сильно рассердятся?

– Не волнуйся… ничего тебе не сделают… Сейчас я схожу, умоюсь и посмотрю, что осталось от ужина, будем тут сидеть… они пусть спят.

Пока мальчишка ходил умываться, Слава выглянула посмотреть, хорошо ли лежат её жертвы, не отдавят ли сами себе рук, а возвращаясь, прихватила свою корзинку. Выставила из неё на маленький столик туески с фруктами и остатки пирогов, обнаружила не замеченный раньше горшочек с жареным мясом и тоже поставила к остальному, оставив в резко полегчавшей корзине только свертки с одеждой. Задвинула её ногой под лежанку и вздохнула – может, и правда всё ещё наладится?

Мальчишка вернулся с глубоким подносом в руках, составил на стол посуду, свечу в тяжёлом подсвечнике, еду в устойчивых чашах и приземистый графин с напитком. Оценивающе покосился на продукты Славы, но спрашивать ничего не стал.

Сообразительный, вздохнула женщина, пододвигая себе тарелку, и тоже промолчала. Некоторое время они ели молча, и Ярослава замечала, что если она искоса рассматривает сотрапезника, то мальчишка изучает её в открытую. Впрочем… вряд ли ему удалось сделать открытий больше, чем самой землянке.

– Как твоё имя? – не выдержала она наконец.

– А твоё? – с преувеличенным азартом вгрызаясь с кусок холодного мяса, буркнул тот, кого Слава с каждой минутой всё меньше склонна была считать мальчиком.

– Там, дома, меня звали Ярослава или коротко – Слава. На работе и соседи – Ярослава Михайловна. А на этом судне я буду носить имя Тосланна, так звали пассажирку, которая меня изображала.

– Морскую болезнь она изображала, та морянка, – пренебрежительно фыркнул собеседник и как-то испытующе глянул на Славу. – А меня зовут Юнхиола… со вчерашнего дня. А раньше звали Хо… но больше нельзя.

– Я уже поняла, что ты не мальчик, – ободряюще кивнула Слава, – а волосы, наверное, обрезали, когда болела?

– Не болела я… – вдруг насупилась девчонка, – и волосы всегда такие ношу… и длинные не люблю.

Резко смолкла, давая понять, что больше не желает говорить на эту тему, и несколько минут ожесточённо жевала. А когда Слава уже уверилась, что никакого разговора у них не получится, вдруг примирительно буркнула:

– А ты на него похожа… на Стана.

– Долго вы были знакомы? – Землянка начала догадываться, что говорить про её сына туземке почему-то не очень приятно, и старалась улыбаться той как можно приветливее.