— Но Невс, ведь кот, а не ищейка…
— Поверь, этот кот любую ищейку обставит. А ну пошлите-ка, ребята чай попьем с травками. Успокоимся, а там и наши вернуться…
«— Вот кто бы меня успокоил? — с тоской подумала Марья — Стаканом коньяка желательно…»
После чая с хорошей дозой успокоительного щеки Люси порозовели, но спать она отказалась наотрез. Пожав плечами, Марья решила, что изготовление попкорна на завтрашние представления будет самым продуктивным «убиванием» времени.
Работа шипела и стреляла, в фургоне-кухне и палатке ходоков, к невольным поварам присоединилась танцовщица Ая. Стройная женщина под сорок, с невыразительным лицом, и какой-то особой способностью быть незаметной. Только в танце она оживлялась и становилась совсем другой, пластичной и текучей. Мазь, которую сварганил диагност, практически убрала аллергическую сыпь с лица женщины. Причина оказалась до смешного проста: дешевый грим еще никому в пользу не шел.
Осторожное покашливание у входа в палатку привлекло внимание женщин. На пороге топтался Изя.
— Я таки хотел бы знать, что с тем шлимазлом? Он глаза пучит, хрипит и трясется, а ничего сказать не может.
— А ничего пусть трясется. Вот доктор наш вернется и разберется, — несколько зловеще пообещала Марья. — А помолчать ему особо полезно…
— Но ему сейчас плохо! И травки Зарины не помогают.
— Можно подумать, нам всем хорошо и радостно! — неожиданно подала голос Ая.
— Но ему таки хуже всех! — продолжал настаивать старый еврей. — У него же удар может случиться! Миссис Марья, я считал вас доброй женщиной.
— Именно потому, что я добрая женщина, с ним не случился удар, — Марья прошла за штору, чем-то громко и раздраженно зашуршала. Вернулась, держа между пальцев небольшую горошину красного цвета, и протянула ее Изе. — Вот, положите ему в рот и проследите, чтобы проглотил. Это его успокоит.
— Навсегда? — музыкант с опаской смотрел на пилюлю, зажатую в пальцах женщины.
— Ну, если вы так хотите, то можно устроить и навсегда, — Марья так прищурилась, что Изя попятился, но на пороге палатки остановился. — А шо вы там про его брата Альца говорили? Никогда не слышал, что бы у Федора был брат да к тому же еврей…
Марья зашипела и трагическим шепотом поведала, что братец Альц сидит в скорбном доме и Федор это ото всех скрывает.
Женщина посмотрела вслед что-то бормотавшему под нос Изе. Не может же быть! Или может?
— Он, что мне поверил? — обернулась и увидела огромные от удивления глаза Аи. — И ты тоже поверила. Вот блин горелый!
При чем тут любимое кушанье русских, да еще и горелое, танцовщица так и не поняла, а уточнять не решилась. Не ко времени.
Монотонная работа позволила Марье немного успокоиться, но, к сожалению, состояние ее нервов мало кого интересовало.
«МАРЬЯ!!!!» — женщина дернула головой от вопля Денни по внутренней связи. Левое ухо прострелило болью, сердце ухнуло в желудок и запрыгало по нему от стенки к стенке. Марья с грохотом уронила сковороду с готовым попкорном, напугав до полусмерти Аю, и выбежала из палатки. На то, чтобы свернуть за угол палатки, потребовалось всего несколько секунд, а на то, чтобы врезаться носом во что-то твердое, и того меньше. Выражение «искры из глаз», перестали быть для завхоза оборотом речи. Искры сверкали густо и долго, смыли их только слезы, хлынувшие из глаз и кровь из носа.