— Что?
— Кротика, — подняла лицо мелкая.
Никита молчал. Он вообще не понял ни слова.
— Ой, да ну тебя! — выдала мелкая, легко подняла ведро и ушлепала в своих сапогах.
Третий раз к колонке Никита шел осторожно. Поймал себя на том, что хочет выглянуть из-за ивы. Если там кто-то есть, лучше, конечно, подождать.
Никого. Никита подбежал к колонке, нажал на рычаг.
Засмеялись. Никита напряг спину, замирая.
— Эй, ты! — послышался девчачий голос и снова смех.
Ведро наполнилось. Никита подхватил его неудачно — плеснулось через край. На кроссовку.
Опять засмеялись.
Обернулся. Вчерашняя Аня-Маня. С девчонкой. Тоже вчерашней, но не Хельгой. Эти с распущенными волосами все на одно лицо. Цирк, одним словом.
— Ой, а кто это тебя так разрисовал? — Аня-Маня показала на скулу. Никита сжал зубы. Тут главное — не поддаваться. Они первые сломаются, первые отстанут.
Хмурый Паша появился неожиданно. Если бы Никита смотрел по сторонам, заметил бы его раньше. А так оп — и вот он, Паша, в зеленой брезентовой куртке, в зеленых брезентовых штанах, в ботинках с высокой шнуровкой и с кепкой на голове. На плече рюкзак. Из рюкзака торчит рукоять чего-то… Может, и топора.
— Уезжал бы ты, парень, — четко произнес Паша, проходя мимо.
Никита вздрогнул, рычаг колонки в руке дернулся. Вода фыркнула, плеснулась.
— Что?
Звук скребанул по душе. Чего его все время гонят? Он только приехал.
Паша уходил. Никита подался вперед окликнуть, но засомневался, говорил ли ему этот странный Паша вообще что-нибудь.
В очередной приход к колонке опять появилась мелкая в сапогах и кофте. Дергала плечом, поправляя сползающий рукав. Никита в нее уже готов был ведром запустить.
— Ну что? — по-деловому спросила она. — Пошли.