Месма

…Томик Блока Галка «проглотила» за три вечера — ей не хотелось долго задерживать Светкину книгу. Два стихотворения — «Венеция» и «Антверпен» — она тщательно и любовно переписала в свой личный альбом для рисования. А потом с чистой душой вернула книгу Свете.

В субботу рано утром Галку разбудил испуганный крик матери и звон разбиваемой посуды. Девушка мгновенно прибежала на кухню, где раздавался визг Антонины, от которого, казалось, дребезжали стекла в оконной раме. На кухне она застала мать, бледную как смерть, стояшую спиной к кухонному столу: глаза ее были выпучены, зубы стучали… Из ее сбивчивых слов Галка узнала следующее: у матери сегодня выходной, но она по привычке встала рано и пришла на кухню завтракать. Когда накрывала на стол, вдруг услыхала стук на посудной полке, доносившийся из-за плотно закрытых дверец. Перепугалась: подумала, никак мышь забралась в посуду и теперь наружу рвется? Только к полке повернулась, а дверцы как распахнутся, и оттуда тарелка вылетает сама по себе, перемещается по воздуху и зависает прямо перед лицом ошеломленной Антонины! Висит так несколько секунд, после чего падает на пол, как ей и положено, и разбивается вдребезги. Антонина хотела бежать с кухни, а тут и вторая тарелка вылетает. Эта посудина описала вокруг нее петлю по воздуху, тоже зависла на одном месте, повисела, покачиваясь, и тоже упала на пол, разлетевшись на осколки. Вот тогда Антонина с перепугу и закричала дурным криком…

Мать колотила истерика, и Галка уложила ее в постель, пытаясь всячески успокоить. Потом накормила ее завтраком, согрела молока, дала успокоительного. Когда Антонина мало-мальски успокоилась и заснула, Галя отправилась в школу, опоздав к первому уроку напрочь! Классной она объяснила, что у нее внезапно заболела мать.

Придя со школы, Галка сбегала в магазин, приготовила обед… Мать весь день провела в постели, хотя, как показалось Гале, вполне оправилась от утреннего потрясения. Но… мать есть мать. Плохо ей, пусть отдыхает. В конце концов, она работает всю неделю, и в субботу имеет право не вставать с кровати вообще. И весь остаток дня Галка провела в хлопотах, самоотверженно ухаживая за Антониной и всячески пытаясь ей угодить.

Уже был глубокий вечер, когда Галя заметила на себе странный взгляд матери — взгляд тяжелый, недобрый. Галка спросила, почему она так странно на нее смотрит.

— Да вот хочу понять, как ты все это делаешь? — вопросом на вопрос отвечала Антонина.

— Что я делаю? — не поняла Галина.

— Ну вот это все… тарелки, сами по себе слетающие с полок; гнилая вода, что с потолка на голову льется… Как ты все это сделала? А главное — зачем?

Галка просто растерялась от таких безумных обвинений. Она, конечно, слышала от матери всякое, но такого!…

— Мама! — воскликнула она в ужасе, — что ты такое говоришь? Ты сама-то поняла, о чем меня спросила?

— Галь! — сказала мать тоном всезнайки. — Ну ты из меня дуру-то не делай: мы с тобой тут одни. Я такими фокусами не занимаюсь. В домовых и всякую там нечистую силу я не верю. И что получается? Только ты и можешь маяться такой дурью! Вот я и спрашиваю: как ты это делаешь? Ты же меня напугала до смерти. И на работе у меня из-за этой чертовой воды скандал был… Ты что же, в гроб меня хочешь загнать?..Ты чего творишь-то? Сама головой-то хоть немного думаешь?

— Мама! — в ужасе вскричала Галка, и тут же ощутила, как горло перехватило от накатившей нестерпимой обиды. — За кого ты меня держишь, мама? Я тебе враг, что ли? Или я настолько дура, чтобы вот так тебя разыгрывать?

— Я уже сказала: кроме тебя некому!..Рассказывай лучше честно — как ты все это вытворяешь?..

Слово за слово — мать с дочерью крепко поругались. Скандал завершился, когда Галина в сердцах воскликнула сквозь слезы:

— Господи, как же хорошо, что в школе я последний год! Закончу школу, и больше ты меня не увидишь! И никогда не попрекнешь, что я на шее твоей сижу…

— Ой, напугала-то ежа голой жопой! — отвечала мать. — Не увижу я ее… Да куда ты денешься!

— В Москву поеду. В институт поступлю… Своей жизнью жить буду.

— Как Виталик твой, что ли? Я говорила тебе — кобель он, как и все! Обещал потом приехать, да адрес свой оставить, а сам хвостом вильнул, и был таков! Нужна ты ему, как коню пятая нога… У него там в Москве таких, как ты, теперь навалом! Он и думать про тебя забыл! Уедет она…

Галка вдруг разрыдалась. Мало того, что мать в самой грубой форме обвинила ее черт знает в чем, в таких вещах, которых Галя сама совершенно не понимала, так она еще и задела самую больную рану в ее душе, ведь дня не проходило, чтобы Галка не вспоминала о Виталике, не задавала себе вопросов: где он? почему не приезжает, не пишет? все ли у него в порядке? Порой чувствовала себя покинутой, даже плакала по ночам в подушку. Матери, конечно же, ничего не говорила. А тут она сама ей и сказала. Да как сказала — будто ножом по живому… И сделала так нарочно, чтобы дочке было как можно больнее.

Почему так? за что? Чем она такое отношение заслужила?