При одной мысли об этом ему становилось страшно… Но — глаза боятся, а руки-то делают!
Прежде всего Прохор Михайлович решил убедиться, что Августа действительно умерла. Сам-то в душе он в этом не сомневался, однако сердце его терзал червь сомнения — а вдруг? Бывают же такие случаи: все думают, что человек умер, а он жив… Кроме того, Вакулин привык доверять исключительно врачам, и особенно в столь важных вопросах.
Такой врач жил в соседнем доме, и звали его Борис Павлович. Этого доктора Прохор Михайлович знал задолго до войны — он был личным другом Семенова. Тёплые отношения между доктором и фотографом сохранялись и после ареста Ивана Яковлевича. Вот к нему-то Вакулин и отправился.
Он объяснил доктору, что месяц назад к нему приехала дальняя родственница, у которой не было никаких документов, кроме справки об освобождении. И он, Прохор, собирался помочь ей выправить паспорт и всё такое, однако женщина вдруг померла среди ночи… Вакулин просил врача осмотреть умершую и дать своё заключение.
— Вы понимаете, официального заключения я дать не смогу, — предупредил Борис Павлович. — Женщина не прописана, нигде не значится, даже паспорта при ней нет! Формально ее вообще не существует! Так что, поймите правильно, любезный Прохор Михайлович: я никаких справок давать не буду, мне не нужны неприятности.
— Я всё понимаю, голубчик, — заверил доктора фотомастер, — не можете справки дать о смерти, ну что ж поделаешь! Я этого от вас и не жду. Мне надо, чтобы вы как врач глянули и сказали — можно хоронить! А то ведь знаете — мало ли что…Вдруг там летаргия или что-то в этом роде!
— Ну что ж, пойдемте, — согласился Борис Павлович. — Посмотреть я не откажусь: как же иначе, человек ведь умер! Дело, как говорится, святое.
Прохор Михайлович привел доктора в фотоателье и показал ему тело умершей, накрытое покрывалом вместе с лицом. Борис Павлович бросил на тело беглый взгляд, после чего попросил фотомастера оставить его с покойницей наедине.
Прохор Михайлович вышел, прикрыв за собой дверь. Через некоторое время доктор вышел из комнаты, как-то странно поглядел на фотомастера сквозь толстые стёкла очков и молча направился к умывальнику.
— И что скажете, Борис Палыч? — спросил несмело фотограф.
Доктор открыл кран и принялся сосредоточенно мыть руки.
— Ну что скажу, — сказал он, немного помолчав. — Ваша родственница совершенно мертва.
— Значит, можно устраивать похороны? — поинтересовался Прохор Михайлович.
— Нужно, мой дорогой, нужно… — отозвался Борис Павлович, закрывая кран и беря полотенце, любезно поданное хозяином. — Весьма странный, однако, случай… — задумчиво произнёс он, вытирая руки. — Весьма странный…
— И что же тут странного? — насторожился Вакулин.
Борис Павлович повесил полотенце на место.
— Понимаете, Прохор Михайлович, — сказал он доверительно, — эта женщина действительно умерла, но смерть ее весьма нетипична — так скажем. Я такого не упомню. По предварительным данным можно сказать, что смерть наступила от остановки сердца. А вот каковы причины, вызвавшие эту самую остановку, мне совершенно непонятно! Впечатление такое, будто бы ее сердце остановилось по команде…не сразу остановилось, а достаточно постепенно. Я полагаю, вскрытие сию тайну прояснило бы, но, как я вам уже говорил, по определённым причинам эту процедуру провести нельзя…
— Нет-нет, — воскликнул фотограф, — я тоже возражал бы против вскрытия! Ав…то есть, Маше это дело совершенно не понравилось бы…
— Ну… тогда это всё, чем я могу вам помочь. Позвольте откланяться.
— Благодарю вас, Борис Павлович! Простите, что не предлагаю вам чаю, но сами понимаете…