Месма

— Да что вы, голубчик, какой там еще чай! Вам теперь чаи-то гонять не с руки — хлопот не оберёшься! Так что пойду я себе… Да! Примите моё соболезнование…

— Спасибо, Борис Павлович! За всё спасибо…

Доктор ушёл. Вакулин закрыл за ним дверь и остановился посреди прихожей, пытаясь собраться с мыслями. Ну что ж… ключевой вопрос выяснен! Теперь его путь лежит на кладбище.

…До кладбища Прохор Михайлович добрался уже в обед, причём долгий и мучительный путь туда вымотал его совершенно. Когда он вышел из автобуса на конечной остановке под нудно моросящий и холодный дождь, он почувствовал себя совершенно разбитым. Надвинув на уши клеенчатую шляпу и подняв воротник старого прорезиненного плаща, фотомастер тяжело потащился к кладбищенским воротам, таща за собой старую, довоенную еще тяжёлую сумку.

Сразу за воротами находился домик смотрителя, и Прохор Михайлович вошёл туда.

В тесной, но чистой каморке за столом сидела женщина средних лет. Перед ней лежала раскрытая амбарная книга.

— Добрый день, — хмуро приветствовал ее Вакулин. — А могу я видеть директора?

— Здравствуйте, — ответила смотритель. — А директора нет, он у нас в отпуске с понедельника.

— Чёрт, — вполголоса выругался Прохор Михайлович. — Вот еще незадача!

— А что вы хотели-то?

— Человека хотел похоронить… что же еще? Но у меня проблема с документами…

— А, вон оно как! — воскликнула женщина. — Ну, в отсутствие директора такие вопросы решает у нас старший могильщик…

— Ну и где этот… старший? — спросил фотомастер, сразу же предвидя кучу новых проблем.

Смотритель указала ему через приоткрытую дверь на соседний домик, похожий на сторожку.

— Там он сейчас, наверное, — сказала она. — Поговорите с ним, он всем этим занимается. Фёдором его зовут…

Прохор Михайлович поплёлся по раскисающей от дождя дорожке в соседний домик. Поднялся на крыльцо, постучал и, не дожидаясь ответа, вошёл в дверь.

В довольно просторной комнате за дощатым, накрытом газетой столом сидели двое мужиков лет по сорок с гаком. Перед ними стояли стаканы и раскрытые банки консервов, а также половина буханки черного хлеба. Тут же, возле стаканов, Вакулин заметил недоеденные сырки «Дружба».

Стены комнатушки были увешаны дождевиками, старыми телогрейками и демисезонными куртками. В одном углу плотной грудой стояли штыковые лопаты, грабли, ломы и прочий шанцевый инструмент.

Трапеза уже завершилась, стаканы стояли пусты, а мужики увлечённо резались в карты.

— А мы вот так… шестёрка! Валет! — задорно выкрикивал один из них, сидевший спиной к двери.