Месма

— Так вот и жила! — молвил Прохор Михайлович. — В лагерях была, потом по тайге моталась…В тайге, сами понимаете, паспорт не больно нужен. А потом взяла и ко мне приехала… помирать приехала, выходит. Вот и мне теперь забота: похоронить бы надо женщину по-людски! с тем и пришёл к вам, Фёдор. Помогите уж… Бога ради!

Воцарилось выжидательное молчание. В наступившей тишине Прохор Михайлович вынул из принесённой с собою потёртой кожаной сумки две бутылки водки и молча поставил на сундук, на котором сидел. Тихо звякнуло стекло. Однако мужики и бровью не повели. Петруха — тот вообще будто бы и не видел ничего. Так и сидел, набычившись, над разбросанными по столу картами.

Фёдор склонил ушастую голову, рассеянно почесал темя. Скосил свои шустрые глазки на выставленное угощение, затем поднял их снова на Прохора.

— Ну, а в чём заковыка-то, земляк? Давай ее захороним как невостребованный труп!

От таких слов Вакулина даже передёрнуло. Это так говорили про Августу! женщину, которую он боготворил, на которую молился…

— То есть как… невостребованный? — выдавил он с трудом.

— Ну как… Найден труп, чей — неизвестно. Никто о покойнике не заявляет. А хоронить-то надо, человек всё-таки, негоже ему без погребения валяться! Такой покойник идёт как невостребованный труп!

— И как же его… хоронят? — пролепетал Прохор Михайлович.

— Ну как… оркестра и венков, естессно, не будет. Труп в мешок — и в вырытую яму. Сверху ставится деревянный столбик такой — чтоб люди, значит, по могиле не ходили. И всё! Просто, конечно, зато дёшево — ты платишь только за копание могилы, ну и за мешок еще… да ведь это копейки. Вот так… коли и вправду ни прописки, ни документов нет…

— Выходит… если у человека нет вот такой картонной книжечки, то его можно закопать как сдохшую собаку? — ошеломлённо прошептал фотомастер.

— Чудной ты, однако, старина! — криво усмехнулся Фёдор, ощерившись щербатым ртом. — Если у тебя денег много, то — плати! Забабахаем твоей родственнице похороны по первому классу! Чего непонятного? Небось, не первый год на свете-то живёшь, а?

Прохор Михайлович скорбно опустил голову. Августа, конечно, преступница — перед Богом и людьми, однако, таких вот «похорон» она не заслужила! Может, кто-то скажет иначе, особенно, если учесть, КАК она сама «погребала» мёртвые тела ее собственных жертв. Но это — пусть Господь судит ее! А Прохор для Августы не кто-то! Он для нее самый близкий человек, и совершенно неважно, что сама она при жизни так не думала.

— Ну, а если не по первому классу? — мрачно спросил Прохор. — Просто нормальные похороны? Что тогда от меня потребуется?

— Что тогда? — живо откликнулся Фёдор. — Ну что… За рытьё могилы кладёшь нам двести рублей. За возню с твоей покойницей, опускание гроба, закапывание, ну там — утрамбовывание, устройство холмика, укрепление его, чтобы, значит, от дождя не расползся, — еще сто пятьдесят. За крест платишь отдельно — самый дешёвый стоит стольник… Ну, а потом — ставишь нам два пузыря, что сейчас вот принёс, и к ним — две банки рыбных консервов! Хлеба не надо — хлеб мы с Петрухой сами купим… правда, Петруха? Если еще колбаски с полкило принесёшь — мы тебе табличку выделим, чтобы, значит, на крест ее повесить. Писать у нас некому, художников нет! Сам пиши, либо зови специалиста… Ну, гроб в похоронной конторе, машина для доставки — всё за твой счёт! Мы тебя встречаем только здесь. С кладбища мы ни ногой… вот такие дела, земляк!

Прохор Михайлович подавленно молчал. Фёдор обернулся к напарнику.

— Верно я говорю, Петруха? — весело спросил он. — Кажись, ничего не забыл?

Петруха в ответ лишь что-то протяжно промычал. Похоже, он и вправду был немой.

— Вот и Петруха подтверждает, мол, всё верно! — нагло ухмыльнулся Фёдор.

- Я всё, конечно, понимаю, — угрюмо заметил Вакулин, — но, товарищи дорогие, это же настоящий грабёж. Форменный разбой средь бела дня…

Фёдор рассмеялся, сощурив маленькие глазки и показывая кривые жёлтые зубы.