Месма

— А ты чего ждал-то, земляк? — спросил он с весёлым вызовом. — Ты сам-то мозгами пораскинь и поймёшь, что всё у нас чин-чинарём! Ну сам посуди: ты пришёл нелегально. Говоришь, родственница, мол, померла! Ни документов, ни прописки, ни свидетельства… ничего! И что я думать должен? А вдруг ты сам взял, да и чпокнул эту самую родственницу, документы ее в печку бросил, а потом ко мне пришёл — похорони, мол, Федя, помоги, будь христьянином! Я тебе помогу, всё, как должно, справлю, а ко мне опосля как нагрянут костоломы из органов: а ну, признавайся — хоронил такую-то? Я скажу — хоронил, мол. А они мне — дело мокрое, уголовное, кто тебе эту покойницу привёз, говори, ну? Стану я, значит, про тебя рассказывать, а там окажется, что тебя-то давным-давно в городе и нету, то ли съехал куда, то ли вообще пропал бесследно. И что тогда? Останемся мы с Петрухой крайними. И как положено крайним, станем отвечать по всей строгости! Может такое случиться? Может! И за что нам весь этот геморрой? За какие-то два пузыря твоей говённой палёнки? оно нам надо? Сам понимаешь — не надо… Стало быть, рискуем мы с Петрухой, сильно рискуем! С него-то какой спрос, он на войне вон контуженный, только мычать по-бычьи и умеет, а вот меня так за жопу взять могут, что и света белого не взвидишь! Риск налицо? Налицо. А всякий риск, коли он есть, хорошо оплачиваться должен! Закон жизни, вишь ли! Так-то, земляк…

— Ладно, — со вздохом сказал Прохор Михайлович, — ничего не поделаешь. Не мне же покойницу погребать — сам вон ноги еле таскаю. Согласен… Поеду теперь гроб да машину заказывать.

— Давай, земляк, ступай себе… Водку-то оставить можешь, будет лежать под замком. Не таскать же ее туда-сюда.

— А вы потом не скажете мне, что никакой водки и не было? Мол, ничего ты нам не приносил? — подозрительно спросил Вакулин. Тащить полные бутылки обратно домой ужас как не хотелось, но от этого пройдохи-могильщика можно было ожидать чего угодно.

— Не-е-ет, да ты что, земляк? — отшатнулся от него Фёдор. — У нас по-честному всё! Нам чужого не надо, мы с Петрухой не обиралы какие-нибудь.

— Оно и видно, — буркнул под нос Прохор Михайлович, выходя.

— Ждём тебя завтра с покойницей после обеда! — крикнул ему Фёдор вдогонку. — Всё готово будет.

С тяжёлым сердцем Прохор Михайлович отправился обратно в город. Он уже и так был чуть живой, а предстояло еще столько дел! И все неотложные…

По приезде в город Вакулин отправился в похоронное бюро — оплатил гроб с доставкой, а на завтра — машину до кладбища. Гроб выбрал простой, сосновый, но — самый большой, ведь Августа при жизни очень высокая была. Заехал и в церковь, договорился со специальными бабушками, что бы поутру пришли прибрать покойницу… К ночи вымотался так, что еле-еле добрался до постели.

День похорон тоже выдался хлопотным. Утром пришли церковные старушки, которые сделали всё действительно на совесть. При этом они выставили Вакулина за двери и позвали его, когда всё уже было сделано. Прохор Михайлович даже поразился, когда вошёл в комнату: в гробу Августа выглядела как живая — словно спала. Между ее необычайно длинных пальцев, сложенных на груди, поставили свечку. Голову накрыли черным платом, и его тень чёткой полосой падала на бело мраморный лоб умершей. Прохор Михайлович завороженно смотрел на неподвижный, отмеченный печатью вечного покоя лик Августы, и никак не мог отвести от него глаз. Вдруг он вздрогнул, будто бы вспомнил что-то. Затем поспешно схватил фотоаппарат и принялся делать фотоснимки…

Бабушки наблюдали за безутешным фотомастером в молчании, но с явным неодобрением.

— Негоже покойницу-то на плёнку снимать, — сказала одна из них укоризненно. — Как бы не вышло чего.

— А что такого может из этого выйти? — покосился на нее Прохор Михайлович.

— Не знаю, родимый… Но не надо бы снимать, нехорошо это.

— Мы в поповские предрассудки не верим, — хмуро заметил Вакулин, в последний раз щёлкнув фотоаппаратом. — А вам спасибо большое, всё так аккуратно сделали…

— А как же! Старались мы, кормилец… дело-то святое!

Вакулин расплатился со старушками и они ушли, очень довольные.

Когда приехала машина, Прохору Михайловичу пришлось нанимать мужиков с улицы, чтобы поставить гроб в кузов. Он не хотел привлекать к этому соседей — пусть они не знают ничего. Мужикам с улицы, естественно, тоже пришлось заплатить.

Наконец приехали на кладбище. Федор с Петрухой, оказывается, действительно ждали приезда Вакулина, как и обещал Фёдор. Старший могильщик приветственно махнул ему рукой, но Прохор Михайлович оставил этот жест без внимания. Для него Фёдор был не более, чем хапугой, бессовестно и нагло наживающимся на людском горе.

— Могила готова? — спросил Вакулин не слишком вежливо.