Месма

Он хотел позвать на помощь и не мог… Призывы о помощи вылетали из его уст, но оставались здесь же, в тёмной комнате, их никто не слышал.

И вдруг Прохор Михайлович осознал, что он и сам не слышит своего голоса. И тогда он по-настоящему испугался.

«Это что… конец?» — в смятении подумал он, ощущая в себе поднимающуюся волну леденящего ужаса. И стало внезапно очень холодно, и холод этот пробирал до костей. Правда, дышать почему-то стало немного легче. Внезапно он ощутил лёгкое колебание воздуха перед своим лицом, будто бы где-то приоткрылось окно, и по комнате бесшумно пронёсся чуть заметный сквозняк.

— Кто здесь? — испуганно и хрипло спросил умирающий.

Никто ему не ответил. Но Прохор Михайлович чувствовал чье-то незримое присутствие…в комнате, помимо него самого, кто-то был! Он с невероятным усилием приподнял голову над подушкой и повернул затёкшую шею так, чтобы в поле его угасающего взора попадал стол и стоящие вокруг него стулья. Прохор Михайлович посмотрел и слабо вскрикнул от изумления!

Когда-то, задолго до войны, за этим столом они пивали чай с незабвенным Иваном Яковлевичем, добрым другом и учителем. Потом, уже в войну, за этим же столом они, бывало, чаевничали с Августой, и Прохор, несмотря на голод и холод, чувствовал себя счастливейшим из людей… Далее, уже всего лишь три года назад, он за этим столом угощал Августу, вернувшуюся после 16-летнего отсутствия. А потом он редко уже садился за этот стол, разве что — предаваясь воспоминаниям, и никто не составлял ему компанию. Но сейчас перед ним на стуле, придвинутом к накрытой скатертью столешнице, спокойно сидела девочка лет семи-восьми и сочувственно смотрела на него, чуть склонив голову к плечу!

Прохор Михайлович испытал настоящий шок при виде этого очаровательного создания. Откуда она появилась здесь, в его тёмной, запылённой конуре… кто ее привёл, как она попала в его комнату при запертой и задвинутой на засов входной двери?! И одета она была совсем не по сезону: голубое платьице с отложным белым воротничком, короткие рукава, на ногах — летние сандалики и белые носочки…

Светлые волосики заплетены в две короткие косички, в которых красовались два больших белых банта, похожие на огромных бабочек. И вообще, девочка выглядела так, как будто в летний детский лагерь собралась.

Прохор Михайлович непонимающе смотрел на девочку пристальным замутнённым взглядом. Ему даже не показалось странным — почему в этой комнатушке, где царила ночная темень, он прекрасно видит эту девочку, которая словно вся светилась как бы сама по себе… И несмотря на сильно сдавшее в последнее время зрение, он отлично видел ее всю, каждую черточку ее лица, каждый волосок на ее головке! И это само по себе было крайне удивительно.

— Девочка!.. — слабым голосом прошептал Прохор Михайлович. — А ты… кто?

— А ты разве не узнал меня, дедушка? — отозвалась девочка, ласково и доверчиво глядя на него.

— Тебя? Нет…

Он продолжал смотреть на нее во все глаза, и вдруг в чертах лица странной маленькой гостьи ему действительно показалось нечто неуловимо знакомое.

— Я Поля… — сказала девочка, продолжая улыбаться ему. От ее непосредственной открытой улыбки Прохору Михайловичу на сердце неожиданно стало невероятно легко и свободно.

— Поля? — удивлённо повторил он непривычное его слуху имя. — Но я никогда не знал девочки по имени… Поля…

— Знал, знал, — с лукавинкой в голосе ответила девочка. Она даже погрозила ему пальчиком так, будто хотела показать, что знает, куда он спрятал от нее пакетик сладостей или ее любимую игрушку.

— Прости… миленькая… но я… не помню, — тяжко дыша, сказал Прохор Михайлович. Каждое слово давалось ему с огромным усилием, но ему при этом страстно, до дрожи в сердце хотелось бесконечно смотреть на эту очаровательную, красивую малышку, хотелось слышать ее голосок, звеневший, словно серебряный колокольчик…

В ее присутствии ему даже становилось как будто легче дышать, и он внезапно жутко испугался — а вдруг она уйдёт? Исчезнет так же неожиданно, как и появилась?

И Прохор Михайлович ощутил непреодолимое желание продолжить начавшийся было их разговор…

— Хочешь, я тебе подскажу, дедушка? — спросила девочка.