Месма

Перед ним предстал довольно тесный закуток, в котором разместилось нечто вроде этажерки, сооружённой из прочного бруса, покрытого лаком, тускло поблескивавшим в свете фонаря. Этажерка имела три или четыре полки, которые были сплошь завалены фотографиями. Фотографии закрывали не только полочки, они висели также и на стенах между ними… Все фотоснимки были чёрно-белыми, хотя и разного формата, однако количество их показалось Владу огромным! Но самое жуткое и шокирующее состояло в том, что на всех снимках была запечатлена… Августа!

Чуть дрожащими руками Влад принялся судорожно перебирать фотоснимки. Откуда такое пугающее изобилие? И везде — Августа, Августа, Августа… Несомненно, это были фотографии, сделанные Прохором Михайловичем. Они были Владу хорошо знакомы.

Вот Августа стоит, гордо выпрямившись во весь свой высокий рост, и, чуть наклонив голову, с улыбкой смотрит в объектив. В улыбке и тёмных бездонных глазах — светится торжество, ясное осознание мощи своей красоты… глаз не отвести от ее светящегося лица! Прямо-таки богиня… А вот Августа запечатлена сидя — такая милая, мирная — словно бы домашняя… А вот… Влад даже содрогнулся. Снова это фото — Августа с ножом, остриё которого воткнуто в изрезанное лицо отрубленной головы несчастного лейтенанта Гущина… Сколько времени Влад рассматривал раньше эту самую фотографию, ужасался и при этом… не мог насмотреться! И вот она здесь… Очень скоро Влад убедился, что никаких новых снимков здесь нет — все эти фотографии находились в тайнике Вакулина, то бишь в его стальном ящике. Просто их сейчас стало намного больше — в разы больше! И означало это лишь одно: Галя завладела этими снимками (то ли украла из гостиничного номера, то ли на кладбище, когда он пытался их сжечь) и попросту размножила их, заказав множество копий! Зачем она это сделала — было известно только ей. Ну, и фотография, где Августа позировала фотографу с головой своей жертвы, присутствовала в единственном оригинальном экземпляре, что было вполне естественно…

Особое внимание Влада привлекло одно фото — где мёртвая Августа была запечатлена лежащей в гробу. Кажется, раньше он этой фотографии никогда не видел, только читал о ней в вакулинских записках. Вероятно, она находилась у Гали? Стало быть, Прохор Михайлович всё-таки выполнил предсмертное завещание своей повелительницы? Только вот — когда? Когда он сумел-таки всучить это страшное фото, несущее в себе столь губительный потусторонний заряд, в руки Гале? Об этом в записках фотографа не говорилось ни слова…

Влад смотрел на посмертное фото людоедки — ведьмы, дьяволицы, или кем там она еще была, — и чувствовал, как холодеют его пальцы, словно их постепенно сковывал могильный холод. Лицо Августы на фото было покойным и умиротворённым, как у почившей праведницы, руки смиренно сложены на груди, и между невероятно длинными пальцами была зажата тонкая свечка… Это лицо, конечно, весьма отличалось от того лица, что Влад видел на прижизненных фотоснимках, но тем не менее, не оставалось сомнений, что в гробу сфотографирована та самая женщина, что на другом фотоснимке жестоко глумилась над убитой ею жертвой…

Итак, получалось, что фотограф каким-то образом «вышел» на Галю! И фото умершей Августы попало к ней… И что теперь с этим делать?

Самое дурное, по мнению Влада, состояло в том, что Галя всё это время обманывала его. Она упорно твердила, что не знает никакой Августы, угрожала даже ему, обещая убить Влада, если он при ней произнесёт это имя… он принимал такое обещание за мрачную шутку — но было ли оно шуткой? И вот перед ним открылось ярчайшее свидетельство Галиной лжи: целое собрание фотоснимков Августы, из которых она соорудила нечто вроде алтаря.

Августа была не просто ей знакома, между ними существовала особая, глубокая некротическая связь, природа которой Владу была совершенно неизвестна и непонятна.

Ему сделалось очень страшно. Не оставалось сомнений в том, что Галя, пригласившая его в этот лесной дом, фактически является человеком лишь внешне: по сути своей она — некий крайне опасный хищник, играющий с ним, как кошка с мышью, и даже не считающий нужным обходиться с Владом с элементарной честностью. Что она задумала, как намерена с ним поступить и какую роль уготовила ему в своей дьявольской игре, вдохновлённой давно умершей Августой, Влад решительно не представлял. У него возникло отвратительное ощущение, будто бы он окончательно запутался. И чем активнее пытался он освободиться от этих пут, тем всё глубже увязал в их вновь образующихся узлах…

Решение пришло неожиданно, как бы само собой, словно внушённое со стороны. Если он не смог выполнить до конца наказ Самсонихи сразу — что ж, он сделает это сейчас. Ему было необходимо уничтожить все эти бумаги и фотоснимки; и если на кладбище под молитву он сделал это частично, то завершит он это дело прямо здесь и сию минуту, не откладывая.

И Влад принялся судорожно срывать со стен фотоснимки и складывать их в стопку. Потом собрал фотографии с полок и поклал их сверху. Получилась приличная пачка, которую он захотел обвязать веревкой; однако веревки под рукой не оказалось, и Влад попросту спрессовал сорванные фотографии, после чего сгрёб их все в охапку и направился к выходу из подвала.

Поднявшись по лестнице, Влад направился на кухню. Там он сложил собранные фотоснимки на столе, а сам принялся разжигать печь. Несколько раз он наблюдал, как это делала Галя, и теперь он пытался повторить все ее действия.

Наконец, с третьей попытки это ему удалось, и в печи весело запылал огонь.

Когда пламя разгорелось, Влад принялся остервенело рвать в клочки собранные им фотоснимки и швырять в печь скомканные обрывки плотной фотобумаги.

Пламя сердито потрескивало, словно выражая недовольство предлагаемой ему пищей; но Влад рвал и рвал бумагу, продолжая швырять ее в огонь. Он попытался вспомнить слова молитвы, которые произносил тогда на кладбище, но заветные слова, как назло, практически полностью выветрились из его памяти.

«Да воскреснет Бог… — судорожно повторял он, — да низверзнутся врази Его…» — и больше ничего не мог вспомнить! Как заведённый, Влад судорожно повторял одну и ту же фразу…

На крыльце раздался звук шагов, затем распахнулась входная дверь в сенях.

Влад трясущимися руками схватил со стола очередную пачку снимков, разрывая их на куски…

— Ты что это там затеял, придурок?! — раздался из сеней свирепый и злобный голос хозяйки.

Влад не ответил.