Месма

— Будет у нас нужда, так и мы к вам заглянем… за хлебом.

Галя уже приоткрыла дверь, но остановилась на пороге и улыбнулась.

— Конечно, — просто ответила она. — Заходи… Комната четыреста вторая.

Влад машинально отметил: это в противоположном конце коридора. Но сам факт, что она назвала ему номер комнаты, уже говорил кое о чем… Или — ни о чем не говорил, а он слышит лишь то, что хочет слышать? И все же, когда дверь за нею закрылась, он вдруг почувствовал, что счастлив!..

С того самого дня Влад практически постоянно думал о Гале. Где бы он ни находился, чем бы ни занимался, его мысли всякий раз возвращались к ней. К его большому сожалению, он не имел возможности видеть ее так часто, как ему хотелось. И дело было не только в том, что они учились на разных курсах — его не покидало ощущение, будто Галя попросту не воспринимает его сколько-нибудь всерьез, не видит в нем мужчину. Для нее он был младший товарищ по факультету, и не более. Умом Влад понимал, что такое снисходительное отношение к нему с ее стороны было вполне естественным; однако сердцем принять такое положение вещей никак не мог. И это его сильно удручало.

И тем не менее, всякий раз, когда он встречал ее в институтском коридоре или на шумной толкучей лестнице, и он видел ее задумчивые серо-голубые глаза и завораживающую, загадочную улыбку, его охватывала волна ликования, он испытывал настоящую эйфорию, и ему хотелось смеяться и петь. Но стоило ему расстаться с нею до следующей такой же мимолетной встречи, как он впадал в тяжкую и беспросветную тоску.

Обнаружилась и еще одна странная особенность: Влад заметил, что всякие попытки его хоть что-нибудь узнать о ней — ее пристрастия, привязанности, какие-то привычки, знание которых было ему интересно не только само по себе, но и могло быть полезно в его попытках сближения, неизменно наталкивались как на невидимую стену: он ничего не мог разузнать о ней. Долгое время даже ее фамилия была ему неизвестна… но не мог же он прямо задать ей вопрос: «А как твоя фамилия?» Такая прямота неизменно вызвала бы и реакцию соответствующую:

«А зачем тебе это знать, такой ты и разэтакий?» Спрашивать же товарищей Влад тоже не хотел во избежание насмешек в свой адрес и непрошенных советов уже знакомого ему содержания.

И все же фамилию ее он-таки узнал, причем от человека, на которого никогда и не рассчитывал, от Валерия, своего соседа по комнате.

При этом Влад наслушался вдоволь гадостей от своего доброго товарища.

Валерий однажды вечером сказал за скромным ужином, что видел на днях чертежную работу Влада и случайно услышал, как ее хвалил преподаватель. Особенно ему понравились надписи.

— Ну и что? — отозвался Евгений. — Радоваться надо за товарища, а ты вроде как с издевкой говоришь об его успехе…

— А чего радоваться? — хохотнул Валерий. — Ты думаешь, это он надписи делал?

— А кто? — спросил Женя.

— Спроси его, может, он скажет…

Влад почувствовал себя прескверно: его будто бы вынуждали раскрывать сокровенное. Не хватало еще, чтобы его вынудили обсуждать Галю с комнатными соседями. Но в этом вопросе отпираться он не видел смысла: все равно правда выплывет наружу.

— Девушка со старшего курса зашла к нам… я один тут был, — проговорил он, отводя глаза, — ну и увидела, как я надписи выцарапывал… вот и помогла мне. Что тут такого?

— Вот видишь? — хихикнул Валерка.

— Девушку-то как зовут? — добродушно спросил Евгений.

— Галя…