Музыка ветра

Гиббс бросил на меня короткий взгляд.

– Потому что – что?

Я слегка покраснела. Кто за язык тянул, право дело? С какой такой стати я должна делиться с кем-то своими семейными секретами? Перемывать свое грязное белье… Тем более с этим человеком. То, что у нас с ним общая фамилия, ничего не значит… И ничего не меняет. Мы с ним – чужие люди.

Я сделала вид, что поправляю подушки на кровати.

– Когда я поступила в колледж и уехала из дома, отец продал дом, в котором я выросла, и переехал в небольшую квартирку. И ничего не взял с собой из старого дома. Выбросил все. Мебель, новогодние игрушки, одежду. Даже постельное белье – одеяла, простыни…

– И ваша мать позволила ему сделать это?

Я почувствовала легкое головокружение. Столько лет прошло после гибели мамы, а рана все никак не заживает. И горечь утраты такая, будто она умерла только вчера.

– Мама умерла, когда мне было двенадцать лет.

Какое-то время Гиббс молча смотрел на меня.

– А я потерял свою маму, когда мне исполнилось только пять лет. Кэлу на тот момент было пятнадцать. Это было очень тяжело. И возраст здесь совсем ни при чем. Какая разница, сколько тебе лет, когда умирает твой отец или мать? Все равно, такое чувство, будто уходит какая-то часть тебя самого.

Я уставилась на него в некотором смятении. Ведь точно такие же слова я сказала своему отцу сразу же после похорон мамы. Мамы нет, и вот уже сколько лет я ковыляю по жизни, будто у меня отняли одну ногу. Я быстро отвернулась к шкафу.

– Забирайте любые коробки из тех, что лежат на этой полке. Просмотрите, то, что вам не нужно, оставляйте. Я потом сама разберусь с их содержимым. Что выброшу, что раздам. Едва ли в них есть вещи, которые могут мне понадобиться.

– А что это? – спросил он.

Я подошла к нему ближе, и он взмахом руки указал мне на коробку из гофрированного картона, на которой не было никаких пометок. И тут меня снова повело в сторону, и я опять попыталась совладать с собой. Но прежде чем промямлить хоть что-то в ответ, я в изнеможении закрыла лицо руками, чувствуя, как у меня внутри все дрожит.

Гиббс бросил на меня встревоженный взгляд.

– Прошу прощения, – выдавила я с трудом, опуская глаза вниз, чтобы не встречаться с ним взглядом. Внезапно до меня дошло, что его глаза точно такие же, как у Кэла.

Гиббс ничего не ответил, но я чувствовала, что он продолжает наблюдать за мной. Я подошла к двери и нажала на кнопки электрических включателей. Загорелся свет в комнате, заработал вентилятор под потолком.

– Здесь такая духота, – сказала я извиняющимся тоном и стала обмахивать лицо рукой.

– А вы еще блузку с длинными рукавами надели, – посочувствовал мне Гиббс. – С короткими было бы попрохладнее.

Я глянула на свою блузку. Все тот же неизменный беж. Интересно, как долго я буду одеваться исключительно в бежевое? И почему я продолжаю это делать и сейчас?