…Кирилл сидел за богато накрытым столом. Его одолевали веселые мысли. «Вот и спросил на обед что-нибудь простое и незамысловатое! Мол, не утруждайтесь, Магда. Накройте так, как обычно лорду Абигору накрываете. Не надо изысков. Ничего себе — незамысловатое!»
Большой круглый стол чем-то походил на небольшой универсам. Это сравнение пришло в голову, как только Кирилл увидел все разнообразие выставленного на белоснежную скатерть съестного.
Мудреной формы графины и графинчики с напитками; кувшинчики и менажницы с подливами и специями; соусники; солонки наполненные солью нескольких видов; щедро пересыпанные зеленью мясо и рыба на больших блюдах; фарфоровые салатницы с разнообразными холодными закусками; блюда, с красиво разложенными на них морскими (как их называл Кирилл) гадами; фарфоровые судки с…
В общем, на перечисление всего, что стояло перед ним, ушло бы немало времени. На столе еще стояло нечто такое, чему Кирилл просто не мог подобрать названия.
По левую и правую руку от него лежал ряд серебряных ножей и ножичков, диковинного вида ложек и вилок, щипчиков и иных мудреных — иначе не назовешь — инструментов. Всего не перечесть.
Как пользоваться всем этим, Кирилл представлял слабо. Ладно, освоится.
Накрытый стол напоминал огромный натюрморт.
Кириллу неожиданно пришла в голову веселая мысль о том, что все это продуктовое изобилие могло бы дать вдохновение не одному десятку бездарных гениев. Если, ясно дело, можно было бы каким-то чудом собрать и запереть гениев наедине с этим столом и оставить им предметы труда — кисти, холст и краски. Ну, или карандаши со шпателями. В общем — кто чем привык ваять.
Гениям поставить задачу: писать свои картины нормально, чтобы было понятно, что на них изображено, а не абы как.
Кто нарисует простыми и доступными пониманию линиями — тому разрешить сесть за стол, выпить и закусить. Ведь известно, что гениям ничего не надо: они только творят свое виденье мира, а питаются воздухом.
Это свое виденье гении преподносят нормальным безобидным людям. Наверно, поначалу голодные гении, соревнуясь между собой (голод не тетка, это даже им известно), писали бы натюрморты нормально. То есть все понимали, что изображено на холстах.
Потом гении, начав отъедаться от этакой щедрой благодати и чуточку обрастя жирком, стали бы рисовать все хуже и хуже. То есть со своим виденьем окружающего мира.
У них притупился бы инстинкт самосохранения. Сытое брюхо к работе глухо. В итоге через определенный промежуток времени наступил бы такой момент, когда гении вновь начали бы голодать, потому что на холстах снова выходило бы сплошное параноидальное непотребство. И это непотребство никому бы не нравилось. Кроме, разумеется, таких же шизанутых поклонников творчества гениев.
Поклонники ничего не понимают в шизе, но делают вид, что в ней разбираются. В подтверждение этого, поклонники готовы платить за непотребство большие деньги.
Кстати, поклонникам, понимающим творчество гениев, тоже не мешало бы поголодать. Устроить, так сказать, пост и режим жесточайшей экономии. Ну а потом покормить, коль возникнет желание, чем-нибудь малосъедобным — тем, что изображено на картинах.
Поголодав чуток, гении опять стали бы писать картины красивыми и аппетитными.
Таким образом, и гении, и поклонники со временем излечились бы от пагубной страсти и начинали видеть окружающий мир как остальные люди.
Поклонники прекратили бы платить за шизу деньги, потому что узнали бы, что такое голод. А так как спрос на шизу исчез, то и гении стали бы творить, как полагается. Ведь желудок надо чем-то питать.
Естественно, аппетитно творили те, кто действительно умеет рисовать. У Кирилла было сильное подозрение, что большинство гениев не умело держать в руках ни карандаша, ни шпателя.
Если гению наливное яблочко видится квадратным и трупных цветов, то пусть жрет его сам. Если вместо красивой женщины он рисует краснорожую уродину с треугольными сисочками (причем эти сисочки весьма рознятся своими размерами — одна гигантская, другой почти не видно), то пусть сам и пользует такую женщину. Моральным уродам — уродливый продукт…
ebooksa