Солнцеворот желаний

«Именно это я с ней и сделал, — думал король. — Поймал, когда она была готова умереть в попытках спасти себя и свою любовь. Это я вынудил дойти до состояния полной безысходности, чтобы обратиться к самой опасной магии нашего мира. И теперь мы оба расплачиваемся за это».

В зале так много влажных и тёмных глаз. Они неотрывно смотрят на нас, пытаясь угадать, что происходит и почему так печальна будущая королева. Почему она дёргается как от удара, при прикосновении королевских рук… Никлосу стало невыносимо находиться здесь. Душно. А быть рядом с Селестой — это как находится на близком расстоянии от бесконечной дуги молнии — только тронь и лишишься кожи, а обожжённая культя станет вечным напоминанием об опрометчивости, неразумности.

Рядом с ней, ему хотелось сделать это. Точно так же, как когда тянет опустить руку в костёр и поглядеть, что будет. Ему не терпелось вновь отведать её на вкус. Попробовать, какой она станет, когда он сдерёт с неё это дурацкое воздушное платье, разорвёт на ошмётки корсет и на лоскуты порвёт нижнее бельё. А добравшись до дрожащей кожи, вопьётся в неё, раздвигая женские ножки, запуская язык прямо туда, откуда берётся женское начало. И разве после его ласк сможет она и дальше твердить, что ничего не чувствует к нему? Разве она сможет устоять и не истечь влагой, когда он войдёт в неё так, как это было им предначертано всеми проклятиями и судьбами мира?!

От этих мыслей немел язык и путалось сознание, и воплотившись фантомом, будучи уже вдалеке от зальной духоты, он вновь наговорил ей гадостей, боясь исполнить свои фантазии, раз за разом вспоминая, чем всё обернулось в прошлый раз. Ах этот ненавистный Артан Гадельер, отнявший её у него! Этот сукин сын был его единственным близким другом, и он должен был сразу понять, что белая драконица — не для него! А он посмел отнять её, увезти, забрать, он вырвал её из его рук и до сих пор называет своей!

Мысли вскипали как поднимавшийся над песком чёрный кофе, грозясь перелиться через край и обрушится грязной волной с камнями и галькой на поверхность его разума. Король не сопротивлялся им, памятуя слова Ктуула. Сильные эмоции — сильный нориус, в последнее время терявший своё былое всемогущество.

Король встал на крыло и поднялся над дворцом, забирая вглубь океана. Его не пугала встреча с Агондарием и его армией, улепётывавшей при его приближении. Он десятки раз спускался в самые крутые морские глубины, забираясь в подводные скалы, путешествуя вдоль великих рифов и морских обрывов, купаясь в горячих как лава серных источниках, в попытках отыскать хоть одну завалящуюся русалочку, но тщетно. Города, чьи улицы, некогда зеркально повторявшие наземные проспекты и лабиринты, заброшены, покинуты в спешке, и в них лишь толстые акулы да проворливые дельфины шныряют в поисках чем бы поживиться. Мёртвые города. А Ктуул утверждает, что он здесь не при чём. Что та сила, что монолитом крушила и до смерти пугала подводников ушла в момент, как вечный оказался на земле. Она потерялась с его воплощением в теле колдуна и к происходящему на дне морском он не имеет никакого отношения.

Старый бог коварен. Он постоянно тянется к Никлосу, дурманя разум сказками о прекрасных мирах и восхитительных созданиях, что обитают за пределами этой планеты. Он детально описывал яркий и блестящий тысячами звёзд свет далёких галактик, называя населённые миры жемчужинами ожерелья, и говоря, что в силах Ника совершить путешествие по нитям между ними. Ктуул соблазнял короля таинством создания новых миров, обещая воочию показать, как роскошно горит погибшая звезда и каким фейерверком сопровождается взрыв сверхновой. Какой невероятный поток силы открывается, когда земное ядро вспыхивает и разлетается на куски.

О, коварный бог! Обольститель с маниакально горящими глазами! Он исполнял мечты Никлоса, в точности повторяя мысли короля, показывая, насколько они близки по духу. Это пугало и интриговало Ника, завораживая с какой простотой он начал рассказывать вечному детали прошедших Советов, принятые решения по сотрудничеству с иностранными послами и заокеанскими государствами, как легко Ктуул подтверждал королевские планы по военной тактике и как мудро чуть корректировал их, чтобы достичь наилучшей цели. В иные, спокойные дни они болтали на такие темы, которые Ник никогда не обсуждал с Артаном или Богартом, или кем ещё. Ктуул незаметно воплотил в себе всё, о чём король мог мечтать: он стал его наставником, его другом и почти отцом, мудростью направлявшего сына по пути, ведущей… к вечности?..

От открываемых перспектив замирало дыхание, и король частенько забывался на собраниях, отвлекаясь от обсуждаемых задач и докладов министров. Его взгляд устремлялся вперёд и ему становилось непросто опускаться на землю к дискуссии о новых поставках пресной воды в город и внезапному перенаселению удалённых от морского побережья малых городов. Это казалось примитивным перед возможностью воочию увидеть, как стоглавый полупрозрачный голубой небесный змей опускается на воздушную перину и бросает на искрящуюся серебром землю блестящую икру, собираемую местными жителями, чтобы насытить посевы, раскрывающиеся красной питательной пыльцой.

Только одно тормозило короля от захватывающих фантазий. Одна-единственная, его персональная звезда, чьи мысли и чувства горели ярче любых историй старого бога. Селеста Каргат. Его белая драконица, которая казалась ему компасом и сверкающим среди кромешной тьмы маяком.

Даже здесь, среди вздымающихся морских валов, подогретых силой нориуса, он чувствовал её там, во дворце, сияющую звезду среди придворной грязи. И даже разрыв их связи, даже отвержение её от их совместной силы, не лишили его этого чувства. Он никогда не терял Селесту, и прикладывал все силы, чтобы так оставалось и впредь.

Однако это и омрачало его мысли. Заключённая сделка поставила крест на простом решении их разрыва. Пока жив Артан Гадельер, Селеста никогда полностью не станет его. А значит они всегда будут драться друг с другом, не в силах ни разорвать порочный круг, не выйти из него. Ник понимал, что нарушение условий приведёт к ещё большей трагедии — потеря нориуса превратит его в обычного дракона и исчезнет основа связи с ариусом, и он не был уверен, что его чувств окажется достаточно, чтобы войти в сердце девушки и изгнать из него даже памяти об Артане.

И сейчас, мучимый тревогой и неизменной жаждой успокоения, он, вдоволь накувыркавшись среди гигантских чёрных волн, освещённых вспышками молний и подводным пением электрических скатов, поднявшихся, чтобы собрать искры с извилистой морской глади, устремился обратно во дворец, к тому-единственному, кто всегда находил слова утешения и поддержки.

* * *

На ходу превращаясь в человека, Никлос торопливо взбегает по ступеням и переступает через открытые двери дворца. На пороге его встречает служанка со стопкой полотенец, а за ней, чуть поодаль стоит один из немногих, действительно верных ему людей. Взлохматив полотенцем волосы и наскоро обтерев лицо от влаги, Ник принял от другой девушки чашку с крепким кофе и в два захода выпил, а потом, идя мимо, кивнул ему следовать за ним.

Эта часть дворца сейчас была погружена в лёгкую полутьму, подсвеченную лишь небольшими настенными лампами, создававшими приятный жёлтый свет. Ник сознательно сократил количество персонала, оставив только самые проверенные кадры. Он понимал, что чем больше вокруг ушей и глаз, тем скорее придворные догадаются, что между ним и Селестой не всё гладко, а этого он не желал. И поэтому рядом с девушкой всегда находились только самые-самые верные ему люди. Как этот скучающий кэрр, держащий в руках бокал с лёгким вишнёвым вином.

Он по пятам следует за Никлосом, готовясь сообщить горячие новости и при этом думая, как бы не попасться под вспыльчивую королевскую руку. Ник завёл его в одну из малых гостиных, и жестом велел сесть. Сам же прошёлся вдоль ряда книжных шкафов и среди коричневых томов землеописания ангусских владений выудил курильный набор. Усевшись напротив королевского шпиона и раскурив трубку, он жестом велел тому говорить.

— Сегодня. Возможно прямо сейчас они пытаются вытащить Ктуула из Томара Бай, — лёгким скрипящим голосом заговорил Август Бол. — Как вы и велели, я передал Амалии карту тайных проходов и оставил на видном месте тёплые вещи. Я не задавал вопросов, не участвовал в планировании, был лишь на периферии их затеи, поэтому Селеста доверила мне эту часть.

— Молодец, всё правильно, — скрипнув зубами по лакированной поверхности трубки, кивнул Ник. Закинув одну ногу на другую, он задумчиво выпустил кольцо дыма в потолок, прислушиваясь к доносящимся из-за окна звукам грома.

Август невозмутимо допил вино и, с разрешения, воспользовался табаком, скручивая себе самокрутку. У этого парня была непростая судьба. Оба его родителя были убиты во время войны с песчаными демонами, а родственники неохотно приняли его к себе и при первой удачной возможности сплавили в столицу, чтобы больше не нести за него ответственность. Оставшиеся от богатств семьи деньги, парень потратил на поступление в академию общих наук, но не смог проявить себя в учёбе. Однако прошлым летом раскрылся его настоящий талант: он разоблачил нескольких преподавателей, участвовавших в заговоре и сумевших избежать наказания. Август сумел выйти на людей Богарта, добиться личной аудиенции, где рассказал много чего интересного о творимых в академии дел, чем вызвал искренний интерес со стороны канцлера. И когда королю потребовался подходящий кандидат на роль секретаря Селесты, выбор пал на него. Самым сложным было подстроить список кандидатур так, чтобы девушка выбрала именно его. А на собеседовании юноша смог убедить Селесту в том, что чист как стёклышко. И стал личным шпионом короля в стану белой драконицы.