Сердце ворона

* * *

Тайком, той же извилистой тропкой мимо с кладбища, Лара провела Кона в дом и, как обещала, отдала в его распоряжение четвертый номер, лучший из оставшихся. Единственное окно здесь располагалось над парадным крыльцом и выходило на подъездную дорогу с воротами, но, ежели опустить шторы и принести больше свечей, то комната становилась вполне уютной… Галка тотчас прибежала готовить номер, и Лара с чистой совестью распрощалась с Коном.

Его она уверила, что все будет хорошо. Однако за дверьми, в тиши коридора, поняла, что совершенно не знает, что сказать матери…

Лара солгала Кону – она точно знала, что мама-Юля ему не обрадуется. Но не говорить же такого прямо? Это невежливо, в конце концов. Кроме того, что бы там ни думала мама-Юля, Кон и правда хозяин «Ласточки»! Будет… когда ему исполнится тридцать один. И, хотя до того времени еще почти десять лет, что казалось Ларе вечностью, она полагала, что принять его маменька должна по-человечески.

Не давало Ларе покоя и другое. Сам Кон, который проделал такой путь из Петербурга чтобы просто отдохнуть на море. И даже с Юлией (горячо ненавидимой им, между прочим) готов ради этого помириться. Ох, о чем-то он все же умалчивал…

И ведь самым первым делом спросил о медальоне. Не просто случаем упомянул в разговоре! Хоть Конни достаточно спокойно принял весть, что украшения больше нет, Лара не могла отделаться от мысли, что приехал он сюда все-таки за медальоном.

* * *

Вновь и вновь припоминая разговор с Коном, Лара поднялась к себе с четким намерением – спрятать медальон понадежнее. Разумеется, не удержалась, чтобы не развернуть шелковый платок, где он был укрыт, и еще раз полюбоваться, как игра света показывает на гладком золоте сперва устремившуюся ввысь ласточку, а потом строгого ворона…

Обдумывая давешний разговор, Лара нарочито медленно спускалась на первый этаж, к стойке метрдотеля, где, завешанная тяжелой вишневого бархата шторой с золотыми кистями, притаилась дверь маменькиного кабинета. Однако кабинет был заперт, а Стаська, что неслась мимо с грудой постельного белья, пояснила:

– В город Юлия Николаевна поехали, в Тихоморск. Вас искали по всем комнатам, да не нашли – так и уехали. Торопились очень уж.

– А вернется-то когда? Что сказала?

– Не знаю, – отмахнулась от нее Стаська, – ничего не знаю! Бежать мне надо, Лара Николаевна, умотала меня госпожа Щукина, сил нет!

Лара от волнения закусила губу: неужто повезло, и судьба подарила ей нечаянную отсрочку? Однако ж радоваться отсутствию мамы-Юли Лара не спешила, потому как на ближайшие часы (а то и сутки) она одна оставалась в ответе за все мелкие и большие неприятности, что могли произойти в «Ласточке».

И по закону подлости они непременно произойдут…

Первая неприятность как раз спускалась сейчас со второго этажа, подметая лестницу шлейфом великолепного платья: madame Щукина почтила своим присутствием вестибюль пансионата. Под руку ее поддерживал почему-то господин Харди, давешний знакомец.

– Лариса, чудесно, что вы здесь! – обрадовался он ей сию же минуту. – Присоединитесь ли к нам? Я как раз намеревался показать Ираиде Митрофановне прекрасные виды. Вы знакомы?.. – уточнил он, наверное отметив, с какой опаской Лара поглядывает на вышеозначенную Ираиду Митрофановну.

Признаться, Лара, хоть и была наслышана о несносном характере этой дамы, прежде видела ее лишь издали и мельком. Сейчас же с удивлением обнаружила, что Ираида Митрофановна куда более молода, чем казалось ей прежде. Ее даже можно было счесть за девицу, ежели она сама не назвала бы себя «madame».

Это была высокая, статная, с точеной фигурой женщина, одетая куда более броско, чем господин Харди. Ярко-рыжие, будто бы даже выкрашенные химическим раствором волосы, были уложены в пышную замысловатую прическу, которую с правого бока накрывала огромная шляпа с перьями, сухими цветами и кусочками тюля. В общем, шляпа могла служить прекраснейшим гнездом, по мнению Лары. Боа из ярких перьев, выщипанных у какого-то несчастного попугая, нежно окутывало ее плечи и тоже волочилось по полу, споря по длине со шлейфом…

Об руку с господином Харди они смотрелись на удивление ладно – ни дать ни взять, молодые супруги. Ларе даже стало обидно за Дану, невесту господина Харди, им, очевидно, сейчас позабытую. Вероятно, ради Даны Лара и выискивала, над чем бы в образе madame еще посмеяться. Разумеется, посмеяться мысленно – вслух она бы ни за что не решилась.

– Ох, Жако, дружочек, впредь зовите меня просто лишь Ираидой, иначе я на вас обижусь!