Энея ждала.
– Одна только просьба. – Рахиль посмотрела на меня. – Рауль, ты только не обижайся. Ты пришелся мне очень по душе. Но можно, Энея перенесет меня на Мир Барнарда одна?
– Я не против. – Я вопросительно глянул на Энею.
Рахиль вздохнула:
– Снова на эту планету… кукурузные поля, долгие закаты, крошечные города, а там – большие белые дома с большими, широкими галереями. Это наводило на меня тоску еще в восемь лет.
– В восемь лет ты все это любила, – спокойно сказала Энея.
– Ага. Любила. – Рахиль пожала руку священнику, потом Хету Мастину, потом мне.
Вспомнив вдруг самые непонятные стихи из «Песней» старого поэта, вспомнив, как я смеялся над ними у костра вместе с бабушкой, когда она заставляла меня повторять их строчка за строчкой, вновь удивившись – неужели люди и вправду говорят друг другу такие вещи, я сказал ей:
– Счастливо, аллигатор.
Она как-то странно на меня посмотрела, и в зеленых глазах сверкнуло отражение нависшей над нами планеты.
– Пока, крокодил.
Она взяла Энею за руки, и они исчезли. Просто взяли – и исчезли. Никакой ослепительной вспышки. Просто в одно мгновение… там, где они стояли, – пустота.
Энея вернулась через пять минут. Хет Мастин вышел из круга управления, сунув руки в рукава балахона.
– Слушаю, Та-Кто-Учит.
– В систему Пасема, пожалуйста, Истинный Глас Древа Хет Мастин.
Тамплиер не шелохнулся.
– Вы знаете, дорогой друг и учитель, что к данному моменту Империя уже собрала в системе половину своего боевого Флота.
Энея обвела взглядом все дерево, прислушалась к ласковому шелесту листвы, посмотрела вниз. В километре под нами мерцали выхлопы двигателей, которые медленно выводили нас из гравитационного поля планеты. Кораблей Флота тут не было, и нас никто не преследовал.
– Эрги смогут удерживать поля, пока мы не приблизимся к Пасему? – спросила Энея.
Капитан развел руками: