– Подушка? – переспросил смотритель.
Фигура не ответила на его вопрос, продолжила вещать:
– Это все надо принести через четыре дня, когда красная луна окрасит небо.
– Я все сделаю, – сказал смотритель, поднялся с колен и побрел прочь.
– Я все сделаю, – повторял он, пробираясь через колючие ветки кустарников, натыкаясь на оградки, падая и подымаясь вновь. – Я все сделаю, – звучало у Сашки в ушах.
Он оставил фигуры, решил не досматривать чем закончится собрание, прикрывшись шумом удаляющегося смотрителя, отдалился от дерева, за которым прятался, обогнул голый участок земли и побрел. Он шел за смотрителем.
Сашка быстро нагнал его, следовал по пятам, слушая заезженную пластинку: «Я все сделаю». Дошли до избушки, смотритель вошел, включил лампу, но вскоре вышел с лопатой в руке. Ружье по-прежнему висело на плече.
Он шел, не оглядываясь и не сбавляя шагу. Не блуждал, точно знал куда идти. Сашка пытался запоминать дорогу, читал фамилии на надгробиях, делал засечки на деревьях, но вскоре понял, что занимается бесполезным занятием. Фамилии быстро забывались, а от насечек толку мало, в ночной темноте видно не дальше двух надгробий. Сашка держался близко к смотрителю, боялся потерять его и заблудиться. Смотритель походил на зомби, рыщущего среди могил и твердивший без умолку одну фразу: «Я все сделаю».
Сашка вдруг подумал, что на кладбище могли оставаться посетители. Он представил изумление какой-нибудь бабушки, если вдруг окажется, что путь смотрителя проходит мимо неё. Может даже взвизгнет и потеряет сознание. Сашка улыбнулся и хихикнул, но тут же прикрыл рот ладонью, опасаясь, что его могли услышать.
На часах было два ночи, когда смотритель воткнул лопату в холмик свежей могилы. Сашка догадывался кто лежит под крестом, он буквально чувствовал злую энергию, излучавшую тело покойницы.
Смотритель рыл быстро, без остановок на отдых и перекур, он походил на солдата, чья жизнь зависит от того как быстро он сделает окоп. Сашка сидел на скамейке, сколоченной совсем недавно, и наблюдал, как смотритель уходил под землю. С каждым ударом лопаты, с каждым скинутым за спину комом песка, смотритель погружался глубже и глубже. От скамейки пахло свежесрубленной березой и клопами. Сашка морщился, ему не нравилась вонь от клопов, но слезть со скамейки он не торопился. Лучше уж терпеть вонь, но сидеть, чем лежать на сырой земле.
Вскоре разрезающий землю звук сменился тупым ударом метала о дерево, Сашка подошел ближе. Он не волновался, что смотритель его заметит, ведь тот занят важным делом и даже думать не мог, что за ним кто-то наблюдает. Сашка взобрался на гору из песка и заглянул в черную дыру. На гробе стоял смотритель и лопатой стучал по крышке гроба, стараясь проделать дырку на уровне головы покойной. Лопата звенела, отскакивала от свежих досок, словно пули от стены. Но смотритель не отступал, стучал снова и снова, пока, наконец, звон не сменился хрустом.
– Анжела, – залепетал он сладострастно, – любовь моя, потерпи еще немного.
Лысая голова скрылась, смотритель нагнулся. Сашка не видел его, но слышал надрывистое дыхание, шмыгающий нос и стон. Смотритель плакал. Сидел на коленях рядом с лицом жены и плакал. Возможно он даже поцеловал её в лоб, просунув мокрое от слез и соплей лицо в выковырянную дырку. Да, скорее всего так оно и было, Сашкины догадки подтверждало пятисекундное молчание, прервавшееся очередной порцией стонов и шмыганья носа.
– Прости за это, Анжела, – выдавил смотритель. Слова дались тяжело. С такой интонацией говорят перед тем, как сунуть слепых котенков в ведро с водой.
Раздался хруст, как от Сашкиной спины, когда он резко поворачивает корпус, а затем шуршание. Лысая голова снова появилась. Сашка отступил, вернулся к скамейке, но не сел, а спрятался за ней.
Смотритель выбрался из могилы, воткнул лопату в песок и побрел в темноту. Сашка следовал за ним. Обратная дорога к избушке показалась значительно короче, возможно шли другим путем. Наверное, так оно и было, Сашка не пытался вспоминать фамилии мертвецов, прочитанные на первом пути.
Сашка прильнул к окну избушки и наблюдал, как смотритель роется в шкафу, в альбомах, выискивает нужную фотографию. Их было много, но та, на которой жена улыбается, всего одна. Смотритель положил подушку на стол, а сверху фотографию и лег спать.
– Чем все закончилось? – спросил Антон.
– Пока ничем, четвертый день сегодня. Сегодня смотритель понесет фотографию и подушку ведьмам.
ebooksa