Гарвин со злостью ударил кулаком по воде. Он задыхался в тисках безысходности. Черт с ней, со смертью. Но как предупредить Мэри? Как дать понять, что это был не просто несчастный случай?
А, может, не все так плохо? Вдруг с Ллойдом чтонибудь случилось?
Часы показывали десять минут первого. Вода поднялась выше пояса. Еще полтора часа, и даже если Ллойд вернется с помощью, ему будет все равно.
Он взял сигарету из пачки Рида. Руки дрожали, пачка упала в воду. Он следил, как ее уносит прилив. У его тела кружились маленькие водовороты. Рэй прикурил сигарету и швырнул коробок в уплывавшую пачку.
«Ладно, пусть будет так.» Гарвин сделал глубокую затяжку и посмотрел на клочья дыма, уносимые ветром. Последняя сигарета осужденного на смерть. «Что ты теперь делаешь, Ллойд Рид? Сейчас? В эту минуту? Смотришь на часы или следишь за приливом и ждешь? Неужели?»
А сколько дел остались незаконченными. Гарвину было тридцать шесть. Он много работал и преуспел. Он не был скуп и не был расточителен, И вот теперь, когда все так хорошо устроилось, он пойман, как зверь, и его последние мгновения уходят…
Рэй задохнулся. Сигарета выпала из губ. Как зверь? Он быстро взглянул на воду, которая дошла уже до ребер, потянулся назад и дотронулся до холодного тяжелого швеллера, лежавшего нак ноге. Гарвин выпрямился и достал из кармана нож. Он осмотрел длинное лезвие и сложил его. Животное отгрызает ногу, попавшую в капкан. А человек… Может ли человек отрезать собственную ногу?
Отгоняя от себя эту мысль, он быстро сунул нож в карман. Еще есть время. Взгляд перешел на часы. 12.40. Ллойд уехал полтора часа назад. И он уже не вернется. «Если бы я посмотрел на него внимательно, я бы это понял. Это было в его глазах. Быть может, Мэри заметит…»
Вода поднялась до груди. Через час она дойдет до подбородка. Рэй изо всех сил напрягся и потянул придавленную ногу. Он снова достал нож. Это был единственный способ. Альтернатива – смерть.
Гарвин посмотрел на берег, отслеживая линию обрыва в направлении дома. Крыши не видно, но он там, под дубами-близнецами у поворота протоки. Оттуда открывался вид на широкий болотистый берег и далекое голубое море. Были ночи, тихие безветренные ночи, когда он сидел у протоки, слушая плеск рыб и слабый отдаленный грохот прибоя в устье пролива.
«Посмотрим, может ли человек с одной ногой наслаждаться всем этим. Мертвый точно ничего уже не видит и не слышит.»
Внезапно Гарвин застыл, приподняв и вытянув подбородок. Послышалось или действительно звук мотора? Вот, снова! Нет, это лодка – у двигателя высокий звук. Ветер принес его с реки. Только глупец может отправиться на рыбалку при северо-восточном ветре. Боже, он удаляется…
Пульс и дыхание успокоились. Чувство безнадежности вернулось. Лодка уходила по реке в четверти мили отсюда. Ветер донес последний дрожащий звук, а затем наступила тишина, которая заполнила весь мир. Лодка ушла, надежда ушла. Он понял это и поднял нож из воды.
«А я смогу? Может быть, это так больно, что я потеряю сознание?»
Он открыл лезвие и попробовал его большим пальцем. Лезвие было острым.
– Если бы мне удалось сделать это под швеллером – там, где сломанная кость…
Пойдет кровь. Много крови. Он подумал об акуле, которую поймал прошлым летом в миле от этого места. Она оказалась около восьми футов длиной. А что если кровь привлечет акул? Хотя в это время года их, кажется, здесь нет, а возможно, они вообще не нападают на людей.
Он согнулся и дотронулся до придавленной ноги. Лодыжка распухла, боль превратилась в тупую пульсацию, но прикосновение пальцев вернуло ей силу.
– Ничего, – прошептал он, – терпеть можно, Нельзя останавливаться! Никто не придет, чтобы помочь тебе… А прилив ждать не будет!
Он осмотрелся. Взгляд пробежал по настилу пристани, перешел на нож в руке, и на его лице появилась странная улыбка. Прилив. Прилив! Вода поднимается все выше… Он закрыл лицо руками и захохотал.