Боги Лавкрафта

Новостная программа продолжилась душераздирающими сообщениями о доброй дюжине подобных несчастий, поразивших дома престарелых в Плимуте и Северном Корнуолле. Многие из пожилых обитателей этих учреждений в ранние часы утра были обнаружены бредущими на пути к Уитсэнд-Бей и прочим пляжам, – медленным шагом, с палочками, ходунками, на инвалидных колясках. Быть может, с намерением броситься в море. Было неясно только, скольким из них удалось достичь своей цели в более ранние часы.

Клео всегда находила странным, тревожным и сомнительным тот способ, которым местные окаменелости были вмурованы во внешние стены приюта Эспланада, Раундхэм-Гарденс, Пэйнтон, в качестве декоративного элемента, выполненного из местных материалов. Подобная перестройка была осуществлена сразу же после того, как здание перешло в руки Церкви Отверзания Одного Глаза. Она написала в совет, надеясь получить объяснение относительно спрятанного в этих камнях действия, однако ответа не получила. Такие же украшения появились на стенах церковного двора в Пэйнтоне после того, как были сняты кресты. Теперь Клео считала, что камни эти были помещены в слой цемента по разным причинам.

Она могла только предполагать, что подобные ей самой престарелые люди представляли наилучший материал, поскольку свет их разума померк, приведя рассудок в подлинный беспорядок. Они представляли собой наилучший аппарат, принимающий сообщения снизу, из бухты, из-под волн морских; и потому передатчики – окаменелости и целые залежи их – были перенесены поближе к этим бедным, ослабевшим умам.

Все пораженные подобным безумием дома престарелых принадлежали секте Отверзания Одного Глаза; состоятельной нонконформистской церкви, как называли ее в новостях за неимением лучшего определения. У Клео было наготове собственное определение: культ. Культ, нечестивым и лицемерным образом просочившийся в религиозную жизнь и социальную службу графства, перенаселенного стариками. Казалось нечестным и жутко Дарвинианским, что некоторые преображались, а других море принимало как жертву. Впрочем, жители Чёрстон-Феррис, подобно Кудасам, были людьми состоятельными; возможно, отбор простоты ради производился по этому примитивному принципу.

Клео была шокирована, однако не удивлена. За последние пять лет ей удалось подметить в окрестностях уйму любопытных курьезов. Служба Военно-морского флота вкупе с лабораторией морской биологии сообщали о сильных шумах на морском дне. Пользующиеся эхолотами рыбаки сообщали о заметных изменениях топографии морского дна. Рыбаки, представлявшие собой последние остатки рыболовецкого флота Саут-Хэмса, утверждали, что вылавливали в местных водах весьма необычных рыб.

Отправив на время в отставку собственный скептицизм, Клео никогда не пренебрегала появлявшимися в интернете сообщениями о том, что именно было извлечено из сетей, прежде чем добыча была конфискована на берегу сотрудниками агентства по охране окружающей среды. Некоторые из добытых существ до сих пор изучались в Плимуте – в лаборатории морской биологии. Исследованиями занимались гидробиологи Гарри и Филлип, с которыми Клео после ухода со службы сохранила неопределенные и едва ли двусторонние отношения, слишком отчаянные, чтобы сторониться любых классификаций или слухов из области Фортеаны[5], которыми Клео усердно снабжала их. Гарри и Филлип знали, по какой причине она ушла в отставку, однако признавали, что лично обследовали в своей лаборатории пятерых осьминогов Eledone cirrhosa, заметно превосходящих зафиксированные прежде веса и размеры[6] существ этого вида. Всех их выловили в прибрежных водах Саут-Хэмса в предыдущем году.

Ее информаторы также подтвердили, что слухи о замеченном возле местных берегов гигантском спруте также не во всем являются вымышленными. Они подтвердили, что патрульный катер Королевского флота поймал и убил невероятных размеров осьминога вида Haliphron atlanticus[7], наделенного всего шестью щупальцами длиной до десяти метров, возле устья лимана Дарт, после того как жители сообщили, что моллюск угрожал работе местного парома и неоднократно пытался стащить в воду хотя бы одного пассажира. Информаторы сообщили, что при вскрытии обнаружили в его желудке частично переваренные останки, намекающие на участь троих каноистов, которых в последний раз видели в прошлом году в проливе ниже Гринвея, направляющимися в сторону Тотнеса. И разве три года назад, в 2052 году, в плимутской гавани не кишмя кишели обыкновенные осьминоги, Octopus vulgaris, которых не видели в британских водах после начала шестидесятых годов предыдущего столетия.

И череда событий не останавливалась на этом для человека, привыкшего находить связь между уродливыми событиями и недавними любопытными находками в прибрежных водах графства. Каменные черепицы с врезанными в них рисунками, которым подражали кельты, а люди каменного века повторяли в камне по всему Корнуоллу, были вдруг обнаружены возле Сэлскомба инженерами, занятыми сооружением новой ветровой электростанции. Огромные подводные базальтовые круги, расположенные наподобие зубов в отвратительных пастях как бы безглазых лиц, были обнаружены возле мыса Старт в Южном Девоне, во время прокладки новых кабелей, передающих электроэнергию атомных станций Британии на измученные засухой территории Южной Франции. Оба открытия дали новую жизнь местным преданиям, утверждавшим, что Атлантида, возможно, существовала как раз возле берегов Девона и Корнуолла. Действительно, под водой нечто скрывалось, однако Клео сомневалась в том, что это нечто имеет отношение к Атлантиде.

A теперь еще новые хозяева приютов для престарелых украшали стены своих домов окаменелостями, a витражи в окнах церквей изображали око. Процессия поклонников гериатрического культа по собственной воле уничтожила себя на утесах природного заказника «Мыс Берри» за день до солнечного затмения. Неужели участники этого шествия также слышали имя и воспринимали его образы своими слабеющими умами? Клео уже думала, не стоит ли приковать себя к ножке кровати и проглотить ключ на весь остававшийся до затмения срок, чтобы не присоединиться к бескрылым птахам Торби, стремящимся спрыгнуть с утеса.

В тот день Йоланда вернулась в четыре часа дня, опоздав на тридцать минут и пробудив Клео от недолгого сна.

Йоланда заявила, что новости с мыса Берри по-прежнему расстраивают ее, и попросила у Клео разрешения переключить телевизионный канал.

– Не могу больше видеть эту картину. Но ничего другого они сегодня не показывают. Вылавливают из воды тела. Лучше уж смотреть военную хронику.

Клео согласилась, поскольку Йоланда пробудет у нее только час. Сиделка опоздала из-за транспортной пробки, вызванной приближением затмения. От самой мысли о предстоящем космическом событии Клео сделалось тошно.

– А расскажите о своих родных, – попросила Йоланда, внося в комнату чай на подносе. – Я знаю, что эти женщины сыграли важную роль в вашей жизни. Может быть, рассказ о них сумеет отвлечь нас от ужасов сегодняшнего дня.

«Сомневаюсь в этом», – подумала Клео, впрочем, бросая взгляд на фотографию своей бабушки, Олив Харви, продолжившей работу собственной матери, Мэри Эннинг, занимавшейся водорослями и приливными водоемами, а также охраной окружающей среды, живописью, полировавшей раковины и мадрепоры, засушивавшей водоросли, помещавшей свои гербарии в рамки и продававшей их туристам.

За едой Клео рассказала Йоланде о том, что Олив провела большую часть жизни вне дома, на побережье Пэйнтона, южнее Песков Гудрингтон, ныряя в воды бухт Солтерн и Вотерсайд. Она усердно продолжала семейное дело, фотографировала и собирала литоральную флору и фауну: фукусы, бурые водоросли, красные водоросли, анемоны и рыбешек стигматогобиусов. Но что более важно, она стала авторитетным специалистом по приземистым лобстерам вида Galatheastrigosa. Существо это в буквальном смысле слова сделалось для нее наваждением, так как ее мать и бабушка, блестящая, но трагичная Мэри и Амелия, спали и бредили о том, каким образом этот лобстер произошел от своего предка и современные лобстеры до сих пор сохраняли некоторые его черты.

Олив десятилетиями скребла и рыла эти утесы, где речные брекчии пермского периода скапливались над сланцами и песчаниками девонского времени. Местоположение наилучших окаменелостей она знала по работам своих предшественниц. Записи матери и бабушки вели Олив на берег в отлив, обещая или предупреждая о том, что будущие поколения ученых извлекут из этих утесов еще большие чудеса и ужасы.

После десятилетий береговой эрозии, после того как ее предшественницы вырыли, собрали и обработали предметы своих познаний, берег Гудрингтона открыл перед Олив целый затонувший лес: пни, оставшиеся от деревьев, росших здесь в последнем ледниковье. Эта находка еще более укрепила ее репутацию в кругах людей, интересующихся подобными предметами. Однако со временем все больше и больше фактов сами собой открывались перед ней; прошло столетие с тех пор, как ее семья занялась своими раскопками. Это Олив Харви первой обнаружила норы в брекчии, a потом поспешно зарыла их.

В этих сохраненных логовах упокоились останки животных, 248 миллионов лет назад населявших пустыни пермского периода, и в том числе создания, могильные песни которого начали разрушать разум Олив. Нору эту вырыла гигантская артроплевра (arthropleuridmyriapods), многоножка длиной, по меньшей мере, в четыре метра.

Олив записала в своем дневнике, как она однажды присела на месторождении, чтобы отдохнуть, и потратила два дня и две ночи, позволив своем разуму, пользуясь ее собственными словами, – раскрыться посредством собственной сущности и воспоминаний, – и вошла в своего рода психоз, который Клео обыкновенно связывала с действительным злоупотреблением ЛСД. То, к чему прикоснулась Олив, что открылось ей с глубокого уровня подсознания, вероятно, представляло собой почти микроскопический фрагмент, первоначально отделившийся от какой-то монументальной твари, копошившейся и извивавшейся здесь примерно 248 миллионов лет назад, когда эта часть Британских островов находилась возле экватора. Так началось неотвратимое нисхождение еще одной женщины из ее рода к социально неприемлемому просветлению.