Едва дверь закрылась, отрезав её от электрического света из коридора, на её глазах выступили слёзы. Она плакала беззвучно, редко всхлипывая. Верочка в темноте стала походить на каменный образ, высеченный по подобию её дочери; лишь наклонившись к ней плотную, она могла услышать, что она дышит, но её грудь вздымалась и опадала очень медленно.
Она не злилась на парней и девушек, которые ждали за дверью — они были не виноваты. Напротив, если бы они не ответили на её звонок или бросили трубку, то Верочки могло бы этой ночью не стать совсем…
Ворона. Во всём виновата проклятая ворона, которую она видела во сне. Лариса не знала, сходит ли она с ума, обвиняя в недуге своей дочери существо из сна, но мир, хоть и изменился за шестнадцать лет, оставался всё таким же странным и страшным. Она хорошо помнила холодный взгляд птицы, которая восседала на дереве за разбитым окном.
— Не уходи, — попросила она шёпотом Верочку. — Не смей оставляй свою бедную маму одну. Слышишь, милая? Возвращайся… Ну же.
Она пристально следила за ней в темноте. Не дрогнет ли мускул на бледной щеке? Может, дёрнется мизинец? Она могла задышать чуть глубже, или затрепетали бы ресницы, давая ей знать, что Верочка борется с наваждением, которое её свалило.
Но девушка осталась безучастной к словам матери. Ничего не случилось.
Лариса стояла у койки десять минут, двадцать, полчаса.
Утром она взяла отгул на работе. Сидела весь день у изголовья койки и следила, как медсестра ухаживает за Верочкой, ставит уколы, вводит внутривенное питание, использует катетер. Приходил врач делать осмотр, но ничего нового не выяснил.
Два дня спустя ей пришлось вернуться на работу. Состояние Вероники не менялось, а если бы она и дальше не выходила на работу, то её уволили бы. Но она приходила к дочери сразу, как только заканчивался рабочий день. Верочка встречала мать, опутанная трубками для кормления и вывода отходов.
Лариса переворачивала её в постели, чтобы не было пролежней, мыла и соскабливала отмирающие участки кожи. Иногда ей казалось, что вот-вот Вероника откроет глаза и удивится: «Мамочка? Что со мной случилось?». Но проходили недели, а этого не происходило. Лариса стала чаще посещать церковь. Ничего не поменялось.
Зима насылала на Краснопольск всё более лютые морозы, а болезнь, место которой было только в телевизоре, не желала отпускать её дочь.
Глава 7
Она стояла на вершине горы. Той самой горы из снов — она узнала его. Но теперь это был не сон.
Солнце печёным шаром висело у горизонта над бескрайними дремучими лесами. А с востока к горе подступала гигантская река. Возможно, правильнее было бы назвать её морем? Вероника сомневалась, что земные географические понятия применимы ней. О том, что этой реке нет места на Земле, красноречиво говорил цвет её вод — чёрный, а не синий. Чёрные волны яростно бились об отвесные скалы далеко внизу. Но камни не сдавались, и вода отходила назад, образуя огромные рты-водовороты, которые мгновенно поглотили бы любой корабль.
Место, где она находилась, было голым утёсом без почвы. Она посмотрела наверх и не увидела на небе облаков — только пылающую алую бездну, которой не было конца и края.
«Как я сюда попала?».
Последнее, что она помнила — приближение хищных теней. Потом ворона подхватила её клювом и унесла куда-то… вверх? вниз? Какая разница — в том чёрном пространстве не было направлений. Тени взвыли, и она почувствовала радость оттого, что не достанется им.
Потом она оказалась здесь. Никакого перехода. Будто время скомкалось и порвалось, как лист бумаги, выброшенный в корзину.
ebooksa