На крючке на внутренней стороне двери висит флуоресцентная куртка и кепка. На книжной полке с томами, касающимися низкого белого потолка, царит полный порядок, Комод также служит письменным столом. На его поверхности, под стеклянным пресс-папье лежат статьи. На них со снимка в серебристой рамке, стоящей в дальней части стола, смотрят жена и дети. На платяном шкафу сложены спасательные жилеты и защитные каски. Две односпальные кровати, расположенные близко друг к другу, никем не заняты. Под ними аккуратно сложены и плотно упакованы оранжевые спасательные костюмы.
Постельное белье, которым застелена койка справа, находится в полном порядке. Но белая простынь и желтое одеяло соседней койки свисают до линолеумного пола, словно спущенные паруса. Возможно, ее хозяин спешно покинул эту кровать, либо был стремительно извлечен из нее. Постельное белье сорвано с матраса и остается заправленным под него лишь в одном углу. Тело, лежащее на этой кровати, тоже в плачевном состоянии. Середина матраса промокла от крови, в каюте пахнет солью и ржавчиной. Багровые брызги от творившегося здесь буйства покрывают стену возле кровати и часть потолка.
К помещению примыкает небольшая ванная комната, в которую помещается лишь душевая кабина и стальная раковина. Ванная выглядит нетронутой. Краны, душевая головка и держатель для полотенец сверкают чистотой. Порядок нарушает лишь одинокая комнатная туфля, валяющаяся на полу перед раковиной. В туфле все еще находится ступня с фрагментом волосатой лодыжки.
Более плотная дорожка из капель ведет дальше по коридору, к соседним каютам. Неровная полоса красного цвета тянется по всей длине коридора, мимо четырех дверей, распахнутых и раскачивающихся взад-вперед из-за качки. Извлечение производилось из каждой каюты.
Обитатели кают будто поднялись с кроватей, встревоженные каким-то шумом, и выглянули в коридор. И прямо, возле дверей, похоже, встретили свой скорый конец. Пол покрывают большие лужи комковатой субстанции, будто кто-то разлил тушенку, приготовленную на красном вине. Один из членов экипажа искал убежища в душевой кабине последней каюты, потому что дверь в ванную была взломана, и поддон душевой был практически черным от внезапного и обильного кровопускания. Подобные лужи натекают на бетонный пол скотобойни из перерезанного горла подвешенных туш.
Слева, в конце коридора, виднеется открытая дверь капитанской каюты. Внутри, возле кофейного столика, выжидающе стоят диван и два мягких кресла. Офисная мебель и полки с виду находятся в полном порядке. Но на широком столе стоят три длинных деревянных ящика. Крышки оторваны, и упаковочная солома, некогда находившаяся внутри, теперь рассыпана по поверхности стола и по устланному ковром полу. Солома перемешана с высохшими цветочными лепестками.
На скатерти, расстеленной на полу перед капитанским столом, лежат бок о бок две маленькие фигурки. Размером с пятилетних детей, почерневшие от времени, но не похожие на мумии древних людей, хранящиеся под стеклом в музеях древности. На вид они сморщенные и деформированные. Остатки каких-то волокнистых соединений слиплись с их окаменелой плотью, скрыв им руки, если у них имелись таковые. Фигурки в основном отличаются неправильной формой и строением черепа. Их головы кажутся чрезмерно большими, а раздутая черепная коробка вполне соответствует уродливым кожистым лицам. Задняя часть голов обрамлена веером шипов, а вытянутая передняя выступает вперед. Нижние конечности этих высохших фигурок плотно сжаты вместе, отчего напоминают длинные, загнутые хвосты.
Во втором ящике лежит большой черный камень, с грубо выдолбленной сердцевиной. Тусклый цвет и сколы на поверхности также указывают на большой возраст. В полость камня вложено современное дополнение: человеческая ступня. Обездвиженная конечность обута в такую же туфлю, что и та, которая лежит в душевой кабине одной из кают.
Содержимое третьего ящика почти не потревожено. Там лежат несколько артефактов, напоминающих зазубренные кремни, сохранившиеся лезвия старого оружия или ножи, у которых отсутствуют ручки. Эти орудия изготовлены вручную из камня, такого же черного, как и чаша, ставшая вместилищем для человеческой ступни.
Снимки корабля и карты, заключенные в рамки, сняты с самой широкой стены, и на ней маркером изображены контуры двух длинноносых или трубящих в трубы фигур, с длинными, переплетенными хвостами. Рисунок грубый и напоминает детский, но силуэты походят на забальзамированные останки, разложенные на скатерти.
Под двумя фигурами изображены примитивные человечки, которые будто скачут, подражая более крупным, носатым персонажам. Наверху неровной пирамиды, неряшливо, явно в состоянии возбуждения, нарисована другая группа человечков, с шипами, выступающими из голов или головных уборов. "Венценосные" держат над собой другую, более примитивно изображенную фигурку, из торса которой в поджидающий сосуд стекает кровь. С помощью дополнительных деталей показано, что у ноги жертвы связаны, а ступни удалены.
Кровавые следы ведут из капитанской каюты, по лестнице на верхнюю палубу и в неосвещенную кают-компанию.
Свет проникает в это помещение из коридора, в полумраке виднеются два длинных стола и один поменьше, для офицеров. На двух больших лежат, поблескивая длинные красноватые фигуры. Двенадцать тел, тающих во тьме по мере удаленности от двери. Спереди у них будто расстегнуты "молнии". И то, что было внутри, теперь сложено в кучи на стульях, на которых некогда сидели эти люди. Их ступни, некоторые босые, некоторые обутые, ампутированы и сложены в груду во главе двух столов.
В дальний конец столовой свет почти не проникает. На фоне темной стены, не представленные на суд живой аудитории, в неком извращенном и неуместном, и все же жутко трогательном танце скачут два мерцающих уродливых силуэта. Будто в счастливом воссоединении, они кружатся вокруг друг друга, неистово, но не без изящества. Кажется, что вместо ног у них по длинному, шипастому хвосту.
Снаружи, на палубе видно, что корабль продолжает свое скитание, потрясенный от одиночества и усталости и, возможно, утративший рассудок из-за произошедшего под палубой.
Нос на мгновение поднимается над небольшой волной и бросает выжидающий взгляд в сторону далекой гавани, к которой судно медленно относит всю ночь, после изменения курса.
На берегу и примыкающей голой суше горят белыми точками огни портового городка. Тут и там в их свете видны неровные силуэты маленьких зданий, на каменных фасадах которых поблескивает стекло, формируя невольный маяк для того, что несут эти волны.
Не взирая ни на что, корабль скользит по волнам, неумолимо уносимый течением, которое подхватило его стальной корпус днем ранее, и теперь медленно толкает к берегу, хотя, наверное, не так уж и бесцельно, как представлялось на первый взгляд.
На носу, крепко привязанная веревкой к перилам, одинокая, раздетая фигура кивает поникшей головой в сторону суши. Бледная плоть упитанного торса то и дело омывается брызгами морской воды, но все еще хранит следы страшных увечий, нанесенных как с неистовством, так и с тщательностью. Любопытная носовая фигура вскрыта от пупка до грудины, и являет стихии чернеющее нутро. Инструмент, использовавшийся для столь грубого доступа к сердцу, давно исчез. Возможно, выпал из мокрых, скрюченных пальцев в обсидиановый грохочущий вихрь монументального океана.
Будто в подражание королю, в том месте, где был срезан скальп, через всю верхнюю часть черепа, вбит в форме гребня или плавника неровный ряд сделанных из гвоздей шипов. Обе ступни у мертвеца отсутствуют, а ноги связанны бечевкой в один жуткий хвост.