Странствие продолжалось, и, когда к концу очередного дня становилось ясно, что своей цели «кримы» снова не достигли, Тэлли с тревогой думала о том, что в Новом Дыме их уже могут ждать чрезвычайники-полицейские, что все это путешествие — жестокая шутка, как сказала Шэй.
Тэлли продолжала путь одна, и у нее было полным-полно времени на раздумья. Чаще всего она гадала, вправду ли она такое самовлюбленное чудовище, каким ее выставила Шэй. Ей казалось, что это несправедливо. Когда у нее был хоть малейший шанс вести себя эгоистично? С того самого дня, когда ее рекрутировала доктор Кейбл, почти всегда выбор за Тэлли делали другие. Кто-то всегда вынуждал ее занять ту или иную сторону в конфликте города и Дыма. На сегодняшний день собственных решений у Тэлли было по пальцам сосчитать: желание остаться уродкой, когда жила в Старом Дыме (из этого на самом деле ничего не вышло), побег из Нью-Красотауна с Зейном (итог точно такой же) и расставание с Шэй, чтобы иметь возможность оберегать Зейна (пока — без особого успеха). Все прочее произошло из-за угроз, стечения обстоятельств, из-за микротравм в мозге и вследствие операций, изменивших ее сознание.
Сама она была не слишком в этом виновата.
И все же они с Шэй всегда в итоге оказывались по разные стороны. Было ли это чередой случайных совпадений? Или что-то было такое в них обеих, что превращало их из подруг во врагов? Может быть, они как бы принадлежали к разным видам — ну, скажем, к ястребам и кроликам — и потому, по определению, не могли стать союзниками.
«И кто же из нас ястреб?» — задумалась Тэлли.
Оставшись одна, она начала ощущать, что снова меняется. Почему-то за городом, в безлюдной местности, она чувствовала себя не такой уж особенной. Тэлли до сих пор видела ясную, обостренную красоту мира, но чего-то в этой картине недоставало: звуков, производимых неподалеку другими «резчиками», близости их дыхания, слышимого через скинтенну. Тэлли начала осознавать, что быть чрезвычайником — это не только обладать силой и скоростью, а стать частью группы. В лагере «резчиков» Тэлли ощущала себя связанной с другими, ей как бы постоянно напоминали об общей силе, об общих привилегиях, о том, что могли увидеть и ощутить только они со своим сверхчеловеческим восприятием.
Среди «резчиков» Тэлли всегда чувствовала себя особенной. А теперь она была одна-одинешенька в безлюдной глуши, и фантастически острое зрение приносило ей только ощущение собственной мизерности. Как ни прекрасен был мир вокруг, он казался ей слишком огромным, способным поглотить ее.
«Кримов», продолжавших путь, не пугали ни хищная красота Тэлли, ни острые как бритвы ногти. Да и как это могло их пугать, если они ее ни разу не заметили? Она была невидимым изгоем.
Тэлли почти обрадовалась, когда «кримы» снова совершили ошибку.
Они остановились на привал рядом с высокими скалами, защищавшими от ветра с океана. В этом месте край поля, поросшего белыми цветами, подступал довольно близко к побережью. Орхидеи нежно поблескивали в лучах Восходящего солнца, и прибрежные холмы казались белыми, как песчаные дюны.
«Кримы» разложили скайборды для подзарядки и по углам прижали их к земле камешками. Затем улеглись спать и заснули быстро, изможденные ночным переходом.
В такой дали от города Тэлли уже могла не волноваться насчет того, что скайборды кто-нибудь заметит. Ее скинтенна уже несколько дней подряд не ловила переговоров смотрителей. И все же, устраиваясь в укрытии для долгого дневного дежурства, Тэлли заметила, что один скайборд — скорее всего, Зейна — лежит не слишком надежно.
Скайборд трепетал на ветру. Один из камешков, прижимавших его к земле, укатился.
Тэлли вздохнула. «Кримы» были в пути уже целую неделю, а все еще не научились делать такое простое дело правильно. И все же ею овладело волнение. Уложить скайборд как надо — хоть какое-то занятие, возможность ощутить себя не такой никчемной, на несколько мгновений избавиться от одиночества. Она услышит дыхание спящих «кримов», посмотрит на Зейна вблизи. Когда она видела его неподвижным, спящим, без дрожи в руках, то вспоминала о том, почему сделала такой выбор.
Она поползла к лагерю, и ее костюм-невидимка сразу приобрел цвет земли. Позади Тэлли вставало солнце, но перемещаться по сухой земле было намного проще, чем по топкому речному берегу. Скайборд Зейна подпрыгивал на ветру. Еще один угол освободился от груза, но пока летательная доска лежала на месте. Возможно, магнитный механизм нащупал подземную железорудную жилу и закрепился над ней.
Когда Тэлли наконец прикоснулась к скайборду, он хлопал краями, как раненая птица — крыльями. Рядом с ним кружил ветер, пропахший водорослями и солнцем. Странно… Кто-то оставил рядом со скайбордом раскрытую книгу — старинную, в кожаном переплете. Бумажные страницы громко шелестели на ветру.
Тэлли прищурилась. Книга была похожа на ту, которую читал Зейн в своей комнате в Нью-Красотауне.
Еще один угол скайборда выскользнул из-под камешка. Тэлли подняла руку, готовясь схватить доску, пока ее не унесло ветром. Но скайборд не оторвался от земли. Что-то тут было не так.
Однако Тэлли увидела, почему он не шевелится. Четвертый уголок был привязан к палке, воткнутой в землю. Видимо, тот, кто укладывал здесь скайборд, предполагал, что камешки могут слететь.
Вдруг к шелесту страниц примешался еще какой-то звук. Наверняка эту гадкую, шумную книгу оставили здесь именно для того, чтобы шорох бумаги заглушал все прочие звуки. Один из «кримов» дышал не так медленно и ровно, как другие. Кто-то из них не спал.