– Так. А тебе-то что с того? Мои деньги, я и решаю, на что тратить.
– Злой ты стал, Елисей, – вздохнула женщина.
– Я всегда таким был. Просто на тебя мне злиться не с чего было.
– А теперь есть?
– А теперь мне до тебя и дела нет. Ежели нужно что, к кругу казачьему ступай. Я тебе не помощник. Прощай, – свернул Елисей разговор и тряхнул поводьями.
Они доехали до дома, и парень успел распрячь коней, когда Мишка, выбрав момент, тихо спросил:
– За что ты ее так?
– Кого? – не понял Елисей.
– Наталью.
– За дурость бабью да за язык длинный, без костей. Иной бы за те слова и нагайкой отходил, да я девчонок ее пожалел. Не тронул.
– Это чего ж она такого сказала? – удивился мальчишка.
– Байстрюком меня назвала. Мать моя мертва давно, сама на хулу такую ответить не может. А памяти матери я порочить никому не дам.
– Вот дура, – с чувством выругался Мишка. – И, правда, язык без костей.
– Ладно. Забудь о ней. У нас свои дела, – отмахнулся Елисей. – Пошли в дом. Там Марья баню затопила. Чистое собрать надо.
– Так Санька небось уже собрала все, – усмехнулся Мишка.
– Санька? – не понял Елисей. – Откуда ж ей знать, где у меня чего лежит?
– Я рассказал. Девка растет, вот пусть и учится хозяйство вести, – заявил мальчишка, с гордостью глядя на парня.
– Тоже верно, – растерянно проворчал Елисей, не зная, что на такое ответить.
Чтобы забрать из повозки все привезенное, им с Мишкой пришлось сделать по три ходки, чтобы перенести все. Разложив гостинцы по принадлежности, Елисей полез было в шкаф, чтобы собрать все нужное для бани, когда в комнату вихрем влетела Санька и, блестя глазенками, позвала:
– Баня поспела, идите мыться. И не ройся там. Я уж собрала всё, – с гордостью добавила она, глядя на высунувшегося из-за дверцы парня. – И вообще, теперь белье свое станешь мне отдавать, а не Марье.