Сихали дождался, пока вся шумная ватага добровольцев соберётся на поле, и властно прокричал:
— Группа Белого — впереди, группа Харина — в центре, группа Ершова идёт замыкающей!
— А чего это одни океанцы в командирах? — донёсся задиристый голос.
— Не нравится — уматывай! — отрезал Браун.
— Да я так, просто…
— Равняйсь! — зычно скомандовал Илья. — Смир-рна! Шагом… марш!
Толпа, кое-как упорядоченная и сплочённая в отряд, потопала к посёлку.
На улицах Тил-Маунтина было не по времени людно — встревоженное население шаталось от дома к дому, смыкаясь в кучки и разбегаясь, толпясь у салунов, обступая «осведомлённые источники».
Появление добровольцев вызвало всплеск энтузиазма у одних («Наши! Ура!») и нарастание тревоги у других («Как бы чего не вышло…»).
— Лёньку Шалыта вызвал? — осведомился генрук у командора ОГ.
— Угу, — ответствовал командор.
— Открытым текстом?
— Угу…
— Открытым? — поразился шагавший рядом Помаутук. — Но… тогда же «международники» узнают, где мы!
— А мы и не прячемся, святой отец, — ухмыльнулся Илья.
Лицо чаплана выразило целую гамму чувств — и вдруг озарилось пониманием.
— Ах вот оно что… — протянул Помаутук. — Вы их заманиваете!
— Типа того.
Добровольцы промаршировали на круглую площадь у штаба посёлка, сюда же сбежались его жители — операторы, механики, наблюдатели. Сихали не стал задерживаться — взбежав на высокое крыльцо штаба, поднятого на сваи, он сначала выложил последние известия, а потом сказал:
— Короче! Вооружаемся и спускаемся в рудничный комплекс. Пусть попробуют нас оттуда выкурить!