— Ефим, — скомандовал Ворошилов, — наливай!
Щаденко и рад стараться — разлил чуть зеленоватый спирт по гранёным стаканам.
— А ну по стакашке!
Молча чокнувшись, выпили. Замотали головами по-конски, нюхали лук, утирали влажные глаза.
— А что Антонов, Клим? — спросил Иосиф Виссарионович, цепляя шмат сальца с прожилочкой. — Шалит?
— Шалит, мать-перемать! Разведать бы, что у него и как, да не выходит! Ежели бойцов послать, то эта сволочь эсерская скроется с глаз, уйдёт в леса.
— А ви, товарищ Будённый, какого мнения?
— Плохая положения, — крякнул рубака, — но была у меня одна мысля… Вот если бы нам лазутчиков послать не с эскадронами, чтоб не пугать зря антоновцев, а заведённым порядком? А? Штаб ихний где-то под Каменкой, завтра туда отправляется 3-й коммунистический продотряд, вот с ними-то и послать кого поглазастее.
— Товарищ Сталин, — тут же вызвался Авинов. — Разрешите?
— Действуйте, товарищ Юрковский, — величественно кивнул Иосиф Виссарионович. — С утра виезжаете в Каменку.
— Слушаю, товарищ Сталин!
— А чтобы никаких этих, — вмешался Ворошилов, — усилим заготовителей матросами Красной Сони!
— Боевая бабёнка! — хохотнул Будённый. — Любого неприятеля расчехвостит, аж пыль станет!
— Ефим! — обернулся Клементий Ефремович к Щаденке. — А чего так тихо?
— Ща исправим! — заверил его начштаба. Высунувшись в дверь, он заорал: — Братва, песню! Песенники, давай!
Из гущи красных конников вырвалось, разнеслось:
И бойцы заревели, подхватывая:
…3-й коммунистический продотряд отправился на заготовки с самого утра. Длинная вереница подвод бодро тарахтела, откормленные кони тянули их, довольные отсутствием тягла, — телеги были загружены пустыми мешками да корзинами. Ездовые лениво постёгивали лошадей кнутами, но животные лишь хвостами дёргали, словно мух отгоняя.
Всадники-заготовители ехали на флангах, замыкали обоз или реяли далеко впереди, высматривая классово чуждые элементы.
Но вниманием Авинова владели не они, а «интернационалисты» из отряда Софьи Гельберг, прозванной Красной Соней. То была разношёрстная компания, собранная вместе не чьей-то волей или дисциплиной, а негласным лозунгом «Всё дозволено». Целый год они грабили, кого хотели, убивали направо и налево, насиловали княжон, графинь, работниц и крестьянок — и ничего за это им не грозило. «Интернационалисты» были никем, а стали всем. Они просто упивались немыслимой свободой, исполняли любое своё даже самое дичайшее желание.
ebooksa