Спустившись, Лео увидела плиту.
Она изучила эту плиту — тот Вернер фон Рейенталь, что купил ее у барона фон Апфельдорна, догадался приобрести фотографическое оборудование и оставить портреты своего сокровища, не сказать, чтоб очень удачные. Прадед заплатил сыну своей сиделки, фрау Элги, специалисту по компьютерному дизайну, и тот извлек из старых фотографий довольно четкие прорисовки. Так что Лео сразу узнала плиту по картинкам, но более того — она ощутила, что и плита ее признала.
Лео не была склонна к мистике, но в файлах, оставленных прадедом, как ни странно, про мистику почти не говорилось. Прадед был убежден, что «есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», и верил, что однажды найдется научное обоснование для приключений с монетами. Эта тема была ему очень любопытна, и он переписывался с солидными людьми, которым сама идея возникновения предметов из воздуха не казалась сказочной, потому что такие случаи истории известны. И хотя знаменитого Калиостро в конце концов сочли мошенником и авантюристом, но полностью разоблачить его трюки с увеличением бриллиантов в восемнадцатом веке не удалось — и не так он был богат, чтобы ради баловства употреблять для надувательства настоящие камни в шесть и в восемь карат.
Однако сейчас, стоя на ступеньках узкой лестницы и целясь в плиту лучом фонарика-брелока, Лео ощутила связь с этим тяжеленным серым каменным сокровищем. Икскюльская плита словно сказала: ну вот, наконец-то пришла хозяйка.
Между ними возникло что-то вроде пространства, имеющего вид трубы, диаметром сантиметров семьдесят, и это пространство было полно радости. Лео смотрела на двух всадников, тесно прижавшихся друг к другу, на двух всадников, вооруженных щитами и копьями, и вдруг поняла: старинная каменная резьба врет! На самом деле они не должны держать оба щита слева, а оба копья — справа. Щиты должны закрывать их с обеих сторон, копья должны быть готовы к удару с обеих сторон! Тот неведомый художник, которому тамплиеры заказали самое первое изображение, сделал так, как ему было понятнее — и как было понятнее зрителю. Вот вам одна лошадь, вот две головы в шлемах, вот оба щита, чтобы уж не возникло сомнения в том, что на коне — именно рыцари.
Двое, объединенные одной целью, одним чувством, одним порывом. Мужчины? Много всякого говорилось о рыцарях-храмовниках во время процесса над ними, много грязи вылили на тех, кто умел добывать деньги буквально из воздуха. Защищаясь, обвиняемые говорили: это всего лишь символ двойственной сути ордена, символ того, что рыцари — одновременно и монахи, монахи — одновременно и рыцари. Им не верили, ибо требовалась для осуждения именно грязь.
Орденские братья полагали, что другого значения этот герб не имеет. Но те, кто вложил в него истинный смысл, те, кто приказал вырезать изображение на Икскюльской плите и, скорее всего, на других плитах, имели в виду нечто иное.
— Я вернусь, — сказала Лео. Она убедилась — прадед был прав.
А потом она быстро поднялась — спиной, не отводя взгляда и луча от плиты.
— Ромуальд, не знаю, как по отчеству. Соглашайтесь на все, что предложит Успенский. И знайте — я меньше ста евро за каждую вашу услугу платить не буду. Но если вздумаете врать — на том свете достану.
Она так это сказала, что Ромуальд поверил.
— Хорошо, — сказал он.
— Этот мужчина, что нас привез, — он очень внушаем?
— Он хороший исполнитель… — подумав, ответил Ромуальд. — Надо попробовать.
— Идем к нему. Было бы отлично, если бы он забыл слово «подвал».
Где искать Севу — Лео знала. За несколько дней стажировки в банке она изучила местную географию и разобралась, где кто сидит.
— Я попытаюсь, — неуверенно сказал Ромуальд.
— У вас получится.
В то время как Лео наносила визит Икскюльской плите, Митенька сидел в секретной квартире и самозабвенно играл в несложный квест. Если бы запел телефон — он бы опомнился. Но Ромуальд, довольно быстро уговорив его, что нужно играть и играть до победного конца, отключил его смартфон.
Он не слышал, как ушел Ромуальд, не слышал также, как вошел Успенский.
ebooksa