Либерти

Двухэтажная больница на острове «Лав» совсем небольшая, зато сразу заметен свежий ремонт и оснащенность различного рода оборудованием. Светлая стойка регистрации увешана детскими рисунками, а большая часть медперсонала носит яркую и разноцветную форму. Если бы я не знала, что эта больница предназначена для пациентов разных возрастов, то подумала бы, что она детская.

– Через три часа на остров обрушится ураган, – говорит Эрик тихо, разглядывая что-то на своем телефоне. – Если мы не успеем вернуться на «Либерти» через пару часов, то заночуем здесь. А дальше будем ориентироваться по погоде.

– Эрик? Мы сидим здесь уже больше часа, но так ничего и не знаем, – шепчу я. – Точнее, не знаю я, а ты… Уверена, обладаешь какой-то информацией.

Он поворачивается ко мне и прячет сотовый в карман джинсов. По его угнетенному, но твердому взгляду можно понять одно: ничего хорошего он мне не скажет.

– Валери больна, – говорит Эрик и опускает глаза. – Пару раз в год она улетает в Германию на лечение, а потом снова возвращается на «Либерти» в надежде, что болезнь отступит и ей не придется больше покидать остров. Уезжая в этот раз, она сказала, что он последний. Валери запретила говорить нам о болезни, намекать и хоть как-то касаться этой темы.

– Нам?

– О её состоянии знают подруги, мистер Уэлш и я. Мы делаем так, как она хочет.

– Просто не замечаете этого?!

– А ты думаешь, ей будет легче жить, если каждый вопросами о самочувствии закидывать будет? Она впервые вернулась на «Либерти» в таком приподнятом настроении, Доминика. Я даже не понял сначала, в чем дело? Почему она так свежо выглядит после лечения, почему вместо месячной депрессии Валери улыбается, пьет коктейли с подругами и йогой по утрам занимается… Потому что есть ты, Доминика. Это все заметили.

Я даже не знаю, что чувствую сейчас: злость или вселенскую обиду на этот чертов мир.

– Почему…Ладно, Валери, но почему вы не сказали мне? Никто из вас?

– Зачем? Если Валери молчит, то какое мы имеем право говорить о её состоянии? Она просто хочет жить как все нормальные люди и не видеть в глазах близких рвущееся наружу сожаление и жалость.

– Поверить не могу… И я такая дура, даже не заметила этого. Видела ведь, что она таблетки пьет, но даже не поинтересовалась… Эрик, что с ней?

– Опухоль в голове. Несколько лет назад её прооперировали и предложили экспериментальное лечение. Так, два раза в год она покидает остров… Это всё, что мне известно, Доминика. И я не думаю, что она призналась бы тебе в этом, даже если бы ты стала настаивать. Валери очень светлый человек и жить она хочет, как все нормальные люди.

Опускаю голову на колени, не веря в происходящее. Она ведь так часто жаловалась на головную боль, головокружение… Черт, какая же я дура!

– Доминика? – возвращает меня в реальность голос Эрика. Я смотрю на него и мужчину в белом халате. – Врач говорит, что Валери пришла в себя. Она в порядке.

– Слава богу! – поднимаю я руки. – К ней можно? Мне можно зайти к ней?

– Конечно, – кивает врач.

Перед дверью палаты я глубоко вздыхаю, надеясь, что Валери не прогонит меня и не разозлится на Эрика за его разговорчивость. Когда я захожу, женщина, что подарила мне удивительный шанс увидеть и пожить в беззаботном и богатом на странные, но по-своему забавные события мире, спокойно лежит на кушетке и слабо улыбается, увидев меня на пороге.

– Доминика, – говорит она тихо, сложив руки на груди. – Рада видеть тебя.