Николь

Мы спустились на первый этаж и встали в очередь к выходу «18». О своей семье я говорить не хотела.

– Почему ты не рассказал мне о сестре?

– Потому что ты очень милая, когда веришь в то, чего на самом деле нет.

У меня даже сердце горлу подпрыгнуло.

– Я не приветствую измены, – посмотрела я на него. – Избегаю их и презираю.

– В этом мы с тобой ничем друг от друга не отличаемся, – повернул он ко мне голову.

И вот снова бальзам на душу.

– Мы точно летим в Мумбаи на юбилей Хатри? – сощурилась я.

– Думаешь, это предлог, чтобы сбежать с тобой из душного мегаполиса?

– При всей опасности, которая может скрываться для девушки в моем положении, я бы даже нашла в этом толику романтики.

Не слишком ли я была откровенна в своих словах?

– Я не романтик, Николь. Все цели и задачи, которые я перед собой ставлю, всегда связаны с работой.

– Звучит грустно, если честно, – постаралась я улыбнуться, хотя мне почему-то сделалось так… обидно что ли. – Работа не поговорит с тобой, когда захочется общения, не обнимет в момент грусти и вообще! – Мы поднесли к сканеру свои посадочные билеты, и турникет провернулся. – Если, конечно, у тебя есть верные друзья, готовые прийти на помощь в трудную минуту.

– Друзья у меня есть, – ответил Абрам, пропуская меня в автобус. – Но трудных минут у меня больше не бывает.

Больше. Это слово выделялось жирным шрифтом, ярким цветом и даже имело запах лимона, который я с детства не переносила.

– Потому что вся твоя жизнь – это работа? – предположила я с улыбкой.

– Абсолютно точно, – кивнул Абрам, взявшись за ледяной поручень. Его деловитый и серьезный взгляд спешно прошелся по чужим лицам. – Она может справиться с любой проблемой в кратчайшие сроки. Иногда они настолько мелкие, что их просто не замечаешь.

– Разве работа способна сделать человека счастливым? – смотрела я в его темно-серые глаза.

– Счастье – понятие относительное. Сегодня ты радуешься, смеешься и думаешь, что нет на этом свете ничего важнее этого момента, который будет продолжаться долгие-долгие годы. А уже завтра ничего не будет. Испарится, как дым, и всё, что останется от «счастья», заключится в воспоминание, которому совсем не захочется даже улыбнуться.

Мне казалось, что я совсем его не понимала и в то же время понимала очень хорошо. Я не стала задавать вопросы и продолжать эту тему. Мы находились в автобусе, переполненном пассажирами, да и кто я такая, чтобы интересоваться личным своего босса? С которым переспала на его рабочем столе… Эта мысль теперь всегда будет всплывать в моей голове? Особенно в моменты, когда я усиленно изображаю самой себе совершенную незаинтересованность в Абраме!