– Поправь меня, если ошибаюсь, но разве ты сама не почувствовала себя лучше? Выглядишь просто изумительно!
– Как-то я… сильно волнуюсь. – Я хаотично покрутила пальцем в воздухе.
Она отвела мою руку в сторону, чуть поправила мне волосы.
– У меня к тебе только одна, но очень настоятельная просьба.
– Какая, интересно?
– Приятно проведи сегодняшний вечер.
Я лишь уныло вздохнула.
– Постараюсь.
Надя с силой выдохнула, возведя глаза к потолку:
– Улыбаться полезно.
Потом чуть отстранилась и оглядела меня с головы до пят, точнее – до лодочек с узким носком.
– Ну что, смотришься прекрасно!
Я слегка улыбнулась.
– А так – еще лучше! – воскликнула Надя.
Мы припарковались через два дома от здания галереи. Было уже по-вечернему свежо, и я поплотнее закуталась в свой вязаный палантин. Из окон галереи лился яркий свет, из-за дверей еле слышно доносились звуки джаза. «Рассвет над Белизом» по-прежнему красовался на самом видном месте в фасадном окне – разве что теперь рядом появилась табличка с ценой. 2750 долларов.
От изумления я открыла рот.
– Ты чего? – непонимающе посмотрела на меня Надия.
– Да он, похоже, чертовски крут, – постучала я пальцем по стеклу возле таблички.
– Ну да. Ты еще других его работ не видела. – Она придержала дверь. – Ты идешь?
Всю галерею уже заполонили приглашенные. Официанты осторожно лавировали сквозь толпу поклонников Коллинза, стараясь держать в равновесии подносы с бокалами шампанского и с канапе. Мой блуждающий взгляд остановился на Яне, который отступил в самый угол главного зала экспозиции. Сунув руки в карманы темных брюк, он наклонил голову, внимая стоявшей с ним рядом женщине. Выгоревшая на солнце прядь упала ему на лоб. Он медленно поднял руку, чтобы смахнуть волосы назад, и провел ею по голове, одновременно кивая собеседнице. Вся моя отвага тут же исчезла, и я нахмурилась, недовольная собственной реакцией.