50 и один шаг назад

Я наблюдаю, как она надевает носки, затем штаны, помогает снять футболку, и меня совершенно не смущает, что я голая. Просто мыслей нет, никаких мыслей. Внутри меня растекается панический страх и бессилие.

– Почему он так разозлился? Я ведь ничего такого не сделала, – шепчу я, пока Лесли застёгивает на мне бюстгальтер и берёт в руки футболку.

– Не знаю, мисс Пейн. Но вы сильно напугали меня вчера, и, думаю, его тоже. Такого ещё ни разу не было в нашей жизни тут. Да и никого здесь не было до вас. Мы не спали всю ночь, я ждала приказа ехать в госпиталь. Но только в пять утра мистер Холд вышел злой… таким я его ещё не видела вне сессий. Он был на пробежке со Штормом, а потом занимался в спортзале, слишком долго. Я не могу объяснить это, но, мисс Пейн, он очень переживает, хотя не подаёт вида. Он мужчина, другой мужчина, нежели обычный. Его реакция непредсказуемая, а сейчас он совершенно стал другим. Он слишком сильно приблизил вас к себе, и теперь не знает, что делать со всем этим. Он не из тех людей, которые могут простить что-то обычное для нас. Для него это острее, всегда острее, я видела его во многих обличиях. И… ох, не знаю, что ещё сказать, – она вздыхает и надевает на меня кеды.

– Он даже не дал мне возможность рассказать всё, просто не дал, а сделал свои выводы, – отвечаю я.

– Он всегда будет делать свои выводы, мисс Пейн. Такой он человек, не доверяющий никому в этом мире. Он предпочитает словам факты, а они отнюдь не в вашу пользу. И он ревнует, скорее, это всё же ревность. Вам надо дать ему время, чтобы он сам осмыслил всё, – советует она, помогая мне встать, и ведёт в ванную комнату, где уже разложены новые бинты для перевязки и средства для обработки.

– И он сказал про эту квартиру. Ведь я не такая как вы, Лесли. Я не буду… даже не собираюсь туда идти, – обиженно произношу я.

– Да, вы не такая. Но квартира не так плоха, как вам кажется. Обычные апартаменты, где проживают постоянные сабмиссивы. Я тоже убираю там, но сейчас она застоялась. Давно не было никого. В последнее время примерно полгода, он не заводит больше долговременных отношений, только быстрые и жестокие. Мы даже начали волноваться за него, потому что он с каждым днём замыкался в себе, не появлялся тут, а был в другом месте. На сессиях практически всё время, как и ночи. Но вы появились, и всё резко изменилось, он начал чаще использовать спортзал. Сейчас будет щипать, и вы не смотрите, поднимите голову вверх. Если будет тошнить, скажите, – с этими словами она прикладывает к руке что-то прохладное, и я шиплю от боли зажмуриваясь.

– То есть сейчас он на них не ходит? – Сквозь вспышки боли по всем ранам спрашиваю я, не открывая глаз.

– Я не могу ответить на этот вопрос, потому что не в курсе. Но факт, что он проводит с вами больше времени, становится снова живым. А до этого был словно робот, без эмоций, чувств… да всего. И вчера… я так испугалась, когда вы кричали у лифта. А он… мисс Пейн, он так за вас переживает, вы даже представить не можете насколько сильно. Ни разу я не видела его таким потерянным, как и Грегори никогда сюда не вызывали, а уже второй раз он приезжает ради вас. Это должно вам о чём-то сказать, и вам следует быть терпимей к мистеру Холду, если он вам нужен. Всё, я сейчас забинтую вам снова руки, и советую не писать сегодня. Просто слушайте лекторов, а потом возьмёте конспекты, – говорит она, и я открываю глаза, переваривая её слова.

– Так разве я нетерпима?

– Нет, вы требуете от него слишком многого и моментально. Так не бывает, поймите, он другой, он садист, мисс Пейн. Он любит то, что сейчас испытываете вы. Боль, много боли и кровь. Только вот сегодня всё иначе, я не могу объяснить это, но я вижу. А я тут работаю уже долгое время. Советую вам поехать в университет, потому что вам надо занять свою голову чем-то другим. А ему… ему надо подумать, дайте ему эту возможность, а дальше примите его, хотя вам будет сложно. Да уже это вышло за рамки понимания, моего, по крайней мере. Сюда никогда никто не приезжал, не имел свободного доступа и не спал с ним в одной постели. Вы знаете, где место рабыни? – Лесли берёт меня за ладони и ловит мой взгляд.

– Райли что-то говорил, вроде коврик… или я путаю, – хмурюсь я.

– Верно, место рабыни на коврике рядом с ногами Хозяина. Мистер Холд не из тех Доминантов, которые живут двумя жизнями. У него она одна: одинокая и жестокая. А с вами он примеряет другую роль, и это сложно для таких, как он. Обычно садисты не имеют постоянных партнёров, потому что наша выносливость, нижних, не безгранична. Нам нужен отдых, передышка, так сказать. А они с каждым днём хотят ещё и ещё, и сделать больнее, истерзать тело, чтобы заживало дольше. Поэтому кто-то из них сходит с ума, начиная уже убивать, становясь маньяками, чтобы войти в состояние домспейса. Это такое наркотическое опьянение, под которым ты не помнишь, что делаешь и как делаешь. А для верхнего это табу, это невозможно, ведь они должны следить за нашей безопасностью. Мистер Холд был в таком состоянии два раза, и больше не позволяет его себе. Он боится даже самого себя, а вас подавно. Ведь вы другая, так покажите ему, что он для вас любой прекрасен. Подождите немного, примите для себя решение, как вам жить дальше, и следуйте этому. Но, боюсь вас расстроить, но у вас нет будущего, мисс Пейн. С такими как он долго не живут, от них убегают, – она грустно улыбается, а я с болью понимаю насколько она права.

– Никакого будущего, но как? Как тогда мне понять и принять его, если ничего не будет дальше. Ведь я знаю, что не хочу никого другого, кроме него. И я даже не представляю… не смогу без него. Я тоже стала зависимой от него, – тихо отвечаю я.

– Поэтому в наших контрактах прописано: никаких чувств. А как только они появляются, мы расходимся с верхним. Для них это край возможностей, мы лишь расходный материал, – она отпускает мои руки, и выбрасывает использованные бинты в урну под раковиной.

– Но как вы можете так жить? Вам это нравится быть человеком без воли и возможностей? – Удивляюсь я.

– Да, мы ощущаем от этого то чувство, которое ищем. Боль для нас это лучшее в жизни, мы не умеем получать удовольствие без такого рода отношений. Потому что мы другие, мисс Пейн. У нас иное мышление, иные желания, иные оргазмы и иная судьба. Мы с вами разные, и никогда наши миры не пересекутся, потому что, такие как вы, не понимаете нас и осуждаете.

– Нет, я не осуждаю, вы вправе выбирать своё, просто для меня это неприемлемо. Я не умею молчать, не смогу жить так, как вы, – заверяю я её.

– Вот об этом я и говорю, мисс Пейн. То, что для вас неприемлемо, для нас самое верное средство и смысл жизни. А сейчас пойдёмте завтракать, – она указывает на дверь, но я мотаю головой.

– Не хочу, можно я лучше уйду, но почему-то боюсь, что больше не вернусь сюда и хочу сказать вам, Лесли, спасибо за всё, – улыбаюсь я.