50 и один шаг назад

– Да, ты прогульщица. Но ничего, завтра уже пойдёшь на занятия. Выпей, – он берёт с тумбочки рядом бокал воды и передаёт мне в дрожащие руки. Заметив это, он не отпускает стакан и подносит к моим губам. Я не отрываю от его глаз взгляда, делая глоток, затем ещё один и ещё, пока полностью не допиваю воду. Откуда столько нежности в нём? Как долго он её прятал? Ведь его глаза просто излучают эти чувства, а лицо настолько спокойное, как тогда, когда я наблюдала за ним во сне. Он полностью расслаблен, и эта сила передаётся мне. Это красиво глубоко впитывается моим телом, растекаясь по венам воздушной пенкой. Но что-то не даёт мне полностью насладиться таким Ником. Моим. Любимым. Непонятным. И в следующую секунду понимаю, что это за червяк, разъедающий мой мозг, и сейчас туман рассеивается в голове, Ник это тоже подмечает.

– Что-нибудь произошло, пока я спала? – Спрашиваю я, ощущая, как он напрягся, и молча, отставил бокал на тумбочку, отводя взгляд.

– Ничего такого, о чём бы тебе стоило переживать, – после минуты тяжёлого молчания отвечает он.

– Ник, – тихо прошу его мысленно рассказать мне всё, и он снова вздыхает, поворачиваясь ко мне.

– Это лишнее для тебя, но ведь ты всё равно узнаешь. Что ж твой отец разыграл очень неудачную партию в офисе Райли. Мне пришлось приехать туда и поговорить с ним. Иначе это могло принести последствия намного хуже, чем уже есть. Он набрасывался на каждого из моих подчинённых, требуя тебя или меня. Он кричал ругательства, разбил несколько дверей, да и бросал всё, что попадалось под руку. Не следовало ему оставлять пропуск с последней встречи в нашем офисе. Он им и воспользовался. Райли пришлось его немного успокоить и припугнуть охраной, потому что он готов был драться с ним.

– Что? О, господи, – шепчу я, закрывая глаза, представляя этот ужас, и чувствую насколько мне стыдно за то, что в эту историю посвящено слишком много людей. За отца стыдно. За его поведение. За эту распущенность и погром, который он устроил. За себя. За то, что позволила, вообще, произойти этому.

– Мне пришлось сказать ему, что если ещё раз приблизится к тебе, то мне ничего не останется, как подать на него в органы опеки и заявить в полицию о насилии в семье, – продолжает Ник топтать мою испаряющуюся с каждой минутой любовь к отцу, некое понимание и возможно прощение. Ничего, только неведомый страх рождается в груди. И я, открывая глаза, смотрю на Ника, пока в глазах скапливаются слёзы.

– Почему? – Спрашивает он. – Почему сейчас ты решила плакать? Почему?

– Потому что это ужасно… всё, что происходит, не поддаётся логике, понимаешь? Мне отвратительно понимать, что это мой отец, который пел когда-то мне колыбельные на ночь. Он был другим, совершенно другим человеком, а не тем, который позволяет себе такое. Я в шоке от его поведения, и мне неприятно знать, что вина лежит на мне, – сбивчиво объясняю я.

– В жизни мало логики. Людьми ведут минутные страсти и желания, и они их не умеют контролировать. И он не смог. Нет, не смотри на меня так, я не оправдываю его, потому что тоже едва мог держать себя в руках, когда разговаривал с ним. Но я хочу, чтобы ты понимала это, – говоря, он берёт мою прохладную руку и согревает своими.

– Не могу понять, – мотаю я головой. – И я даже не знаю, что мне дальше делать. Ведь должна вернуться домой, встретиться с ним и я…я…

– Боишься, – заканчивает он за меня, и я киваю, тяжело вздыхая, а одинокая слеза всё же скатывается по щеке.

– Да… очень… очень боюсь. Вчера даже не думала об этом, а сейчас на свежую голову мне страшно. Страшно видеть его таким, страшно за его последующие действия. Страшно приближаться к нему. Я никогда его так не боялась, как сейчас. Он стал ещё одним участником моих кошмаров, а я их так мечтаю прекратить.

– Ты и должна бояться, это нормально. Кошмары исчезнут, это я знаю по себе. Они отпустят тебя, когда пройдёт время и не будет никаких раздражителей, напоминающих об этом. Сейчас первый стресс отступает, и теперь ты можешь анализировать всё яснее, но тебе нет нужды ехать туда. Ты можешь остаться здесь. Со мной, – говорит он, и я поднимаю на него голову.

– Но как долго, Ник? Ведь я и это теперь понимаю, что чужая тут… в твоём мире. Как долго мы будем жить этой иллюзией? Хотя я и не хочу думать об этом, но завтра для меня призрачно. И я просто… просто не знаю, а она была полностью права, – я вынимаю свою руку из его, замечая, как Ник сжимает губы и явно злится. Но это правда, наша грязная правда, в которой мы купаемся и нет вариантов на свежий источник.

– Кто она? – Требовательно спрашивает Ник, а я кривлюсь от его вопроса, уже коря себя за свои слова.

– Неважно.

– Важно. Кто она? – Уже повышает он голос.

– Лесли. Она сказала, что мы разные и была права. Ты ведь не можешь без своего мира, а я не могу шагнуть в него, потому что ещё больше теперь боюсь боли, – тихо отвечаю я.

– Что? Она не имела никакого права открывать свой рот! Сука! Ни черта она не была права. Я сам решаю, что для меня приемлемо, а что нет. И если сказал, что ты будешь здесь, то ты останешься здесь настолько, насколько потребуется. Уволю её, – он резко встаёт, и я вместе с ним подаюсь вперёд, успевая схватить его за руку.