50 и одно дыхание глубже

– Николас, нет… да, возможно, на минуту. Но я испугалась, хотела помочь тебе. Я… Николас, – проходит мимо меня, двигаясь в сторону леса.

– Николас! – Кричу, поворачиваясь к нему.

– Я, – вздыхая, оборачивается ко мне. Не смотрит в глаза, избегает. – Мне следует подумать, но не виню тебя. Я – то самое чудовище из твоих снов, и я реален. Не сейчас, Мишель.

– Нет, ты неправ, – делаю к нему медленные шаги, а он кривится, улыбаясь своим выводам. – Это я глупая дурочка, которая не знает, как справляться с эмоциями. Думала, что привыкла к ним, ко всему привыкла, но это… Сейчас всё иначе, Николас. Я знаю тебя и о тебе много, и это пугает меня. Я…

– Ты врёшь. Ты отпустила руль, потому что ожидала удара по лицу. От меня ожидала его, а слова твои – пыль, – перебивает меня. Замечаю, как его кулаки трясутся от ярости, разрывающей его изнутри.

– Нет… пожалуйста… не отвергай… – разворачиваясь, продолжает спускаться по невысокому склону вниз.

– Будь в машине. Майкл тебя заберёт. Оставь меня, – не поворачиваясь, приказывает и скрывается между деревьев.

– Господи, – выдыхая, нервно провожу рукой по волосам. Как? Как этот день, который я мечтала провести счастливой, обернулся так ужасно?

И я во всём виновата. Если бы не поехала. Если бы сразу же ушла, поняла намёки Дэйва, то ничего бы не было. Если бы… но именно такой виток судьбы я встретила. Но, чёрт возьми, я испугалась!

Смотрю на деревья и, подходя к машине, опускаюсь на землю возле неё. Пойти к нему или остаться здесь. Ещё больше разозлить или же, не знаю, как он будет реагировать. Это неимоверно сложно принимать реальность такой, где вы никогда не сможете быть вместе. Кто-то или что-то всегда против. А порой ты сама своими руками убиваешь глотки воздуха между вами.

Но я ведь тоже обычный человек, который имеет, как оказалось, собственные страхи. В тот момент я и, правда, усомнилась в состоянии Николаса и хотела помочь. Хотя бы немного помочь ему. Помогла, да так помогла, что теперь не знаю, как быть. Мне больно, и я сама себе причинила эту боль. Дура, но я люблю его. Я убью за него, если потребуется. А как себя убить и свою глупость? Да, виновна, но лишь потому, что хочу быть ближе, глубже забраться в него и не отпускать.

Поднимая голову, решительно встаю с земли. Нет, больше не собираюсь убегать, лгать и выдумать что-то. Нам необходимо доверие, полноценное доверие, и он должен знать, как он важен для меня. Сбегая по склону, вхожу в лесную зону и даже не могу угадать, где его искать.

В такие моменты одиночество губительно, я это знаю по себе. Когда умер отец, то выдумывала Николаса, ждала его, а ничего не получила. Так и сейчас, он не должен забывать, что не один в этом аду. Я рядом и пусть ноги горят, пока буду идти по углям. Пусть дышать сложно, но без него я и не вздохну больше.

Я не знаю, как долго брожу среди деревьев, пытаясь найти знакомую куртку, или хотя бы что-то, что поможет мне опознать Николаса. Ничего. Брожу, обнимая себя руками, заверяя и проговаривая в голове слова, что обязана подарить ему. И забываю.

Неприятный звук доносится до меня, останавливаясь, поднимаю голову и ищу источник шума. Не вижу, только кроны деревьев. Прислушиваюсь и снова этот глухой стук, уже быстрее иду на него. Кружусь вокруг себя, а он всё чётче и чётче наполняет мою душу. Под ногами шуршат ветки, бегу и, хватаясь за дерево, останавливаюсь.

Один вздох и умереть, только бы не видеть с какой яростью мужчина бьёт дерево. До крови. До боли. До страха за его прекрасные руки. Он не слышит ничего, не видит, а я всё. Буквально, как в замедленной съёмке, наблюдаю: заносит руку и бьёт кулаком, а затем снова и снова.

– Хватит, – шепчу, и отталкиваясь от дерева, подлетаю к Николасу. Заносит руку и бьёт. Костяшки все в алой крови, она и на дереве. А он лупит ни в чём не повинную природу.

– Николас, – моя ладонь ложится на горячую руку, останавливая следующий удар.

– Не надо, прошу не надо, – стою позади него, остужая кровь, которая вытекает из него. Вибрации его ярости ярко передаются моему телу. Прижимаясь к нему, обнимаю второй рукой за талию.

– Не надо, любимый мой. Не надо этого делать с собой. Моя вина, что не пережили мы это вместе. Поодиночке нельзя, Николас… нельзя. Я не могу без тебя дышать, так не дай мне умереть без кислорода, – молю, а по щеке скатывается слеза. И плевать, что дёргается, пытаясь освободиться. Плевать, что выпускает шумный воздух сквозь зубы. Держу его руку, не позволяя больше издеваться над нами обоими.