Неправильная любовь

– Садись, хитрая ведьма, – смеется Эрик, открывая мне дверь.

– Спасибо, жеребчик, – я подмигиваю ему и юркаю в салон, пристегиваясь.

– Насколько мне надо переживать за Ноа? – интересуется он, заводя мотор, и выезжает из ворот.

– Хм, он большой мальчик, пусть сам выкручивается. Но Мел имеет на него очень хищные виды, – пожимаю я плечами.

– И это, по-твоему, нормально?

– А то, что мы с тобой трахаемся, это нормально? – передразниваю я его, а он поджимает губы. – Эрик, смирись. Мел уже не девственница, у нее приличный послужной список, она любит секс, мужчин и развлечения. Это нормально. Она знает о контрацепции, о болезнях и тому подобном. Дай ей самой все решать в своей личной жизни. Ну переспит она с Ноа, что дальше? – спокойно продолжаю я.

– Но он мой друг! – возмущается Эрик.

– А я подруга твоей дочери, – нахожу я слова в противовес ему.

– Не знаю, Хлои, все, конечно, весело и здорово… для вас. Но мне не по себе, понимаешь? Она ведь моя дочь, и я должен ее… не знаю, что я должен, но не позволять так себя вести.

– Забей, Эрик. Ты должен в первую очередь добиться от нее уважения, стать ее другом, но все же остаться отцом. И ты никак не изменишь ее желания познакомиться поближе с Ноа. Возможно, она даже это делает тебе назло, чтобы показать характер. Чем больше родители нам запрещают, тем больше мы будем противостоять и делать все наоборот. Поэтому отпусти ситуацию. И вряд ли сам Ноа доволен, что оказался между тобой и Мел, – я кладу руку на его, лежащую на руле, придвигаясь ближе. Он бросает на меня быстрый взгляд, снова концентрируясь на дороге.

– Я хочу, чтобы она осталась со мной, Хлои. Чтобы я стал главным из родителей для нее, я эгоист, наверное, – я убираю руку, потому что мне неудобно так сидеть, но он хватается за нее и переплетает наши пальцы.

– Она останется, Эрик. Она точно не вернется в Даллас, ведь Нью-Йорк намного ярче, чем наш город. Тем более Элеонор даже не расстроится, а Мел с ней не особо ладит. И… для Мел нужнее твоя любовь, чем матери. Все будет хорошо, просто дай вам обоим время привыкнуть к заморочкам друг друга. – Я немного сжимаю его руку, и он улыбается.

– Спасибо, малыш. Голова и так забита проблемами, а тут еще Мел, Ноа… ты, – тяжело вздыхает он.

– Можешь рассказать, я послушаю, все равно нам еще долго ехать. И да, ты был прав, мне нравится твой голос, – говорю я, а Эрик довольно поднимает подбородок и выпячивает грудь.

– Я знал, – тянет он. – Уверена, что тебе это надо? – следом спрашивает он, и я киваю.

– Да, ведьма я или нет? – отвечаю я, а он смеется.

Я смотрю на его профиль и не могу сдержаться от этой бури неизведанных чувств внутри. Безумно хочу ему помочь, даже если мне от этого будет плохо. Плевать. Только бы он так смеялся. Улыбался и был таким, как сейчас.

– В среду состоится повторное слушание по делу о хищении из компании моего отца. Первое прошло тяжело, и я выслушал уйму обвинений в адрес моего отца, даже тех, которых я не предполагал. Но сейчас мне важнее выиграть дело и наказать того, кому мой отец доверял больше, чем мне. Да он вообще его ценил больше, чем меня. Я был единственным сыном и не оправдал надежд отца. Я был скопищем проблем, и ему приходилось постоянно вытаскивать меня из них. А затем… затем я отучился, начал развивать собственное дело, потому что в компанию отца меня даже не пускали. И у меня получилось, с этим пришла слава одного из самых непостоянных мужчин Нью-Йорка. Мне нравилось это. Никаких обязательств. Никакого будущего. Наслаждаться здесь и сейчас. Но все прекратилось в тот день, когда умерла мама. Она не справилась с управлением, и ее машина перевернулась. Она никогда не любила правила, и я был весь в нее. Она вылетела из машины, потому что не пристегнулась, и смерть наступила мгновенно.

Эрик замолкает и отпускает мою руку, сжимая руль.

– С этого момента все пошло наперекосяк. Словно я ступил на черную полосу после радуги. Через три года умер отец. У него была неоперабельная опухоль головного мозга, о которой он узнал раньше, чем сказал мне. Он просто отказался лечиться, ждал смерти, слишком любил мать и не хотел жить, уцепившись за такую возможность. Я резко обернулся назад и посмотрел на свою жизнь. Никакого следа от меня не останется в жизни, у меня ничего нет, кроме популярности в закрытых кругах и денег. Тогда я и решил, что пора брать жизнь в свои руки. Познакомился с Соней, стал примерным, каким и хотел меня видеть папа. Он был рад, а я… мне было все равно. Если это был единственный способ вызвать его улыбку, я терпел это. Дальше… дальше я привык к такой жизни, все размеренно и четко. До тех пор, пока я не поехал в Даллас, а продолжение ты знаешь, – он грустно улыбается, а я незаметно для него стираю выкатившуюся слезу.