Голоса из подвала,

Юки медленно заглядывает за угол. Кожей лица ощущает бетон – он словно украл ее дыхание и возвращает обратно мертвящим холодом.

– Ба?..

За поворотом спиной к ней стоит старуха. Спутанные седые космы, серая ночнушка и такие же серые босые ноги, торчащие из-под подола.

Пальцы яростно скребут стену. Обломанные ногти крошатся, цепляя шероховатую поверхность. Планируют вниз клочки бумаги.

– Что ты тут делаешь? – говорит Юки, но тут же понимает, что эта безумная ведьма вовсе не ее бабуля. Просто похожа. Они, выжившие из ума, все похожи. Люди-обрывки.

Старуха отрывает кусок объявления (это мое объявление, думает Юки отстраненно, как во сне) и подносит к лицу. Чавкает.

Жрет.

– Эй. Эй, вы что делаете! – окликает Юки, в то время как внутренний голос нашептывает ей: «Киселева, тебе что, делать нечего? Тебе что, больше всех надо?»

Старуха замирает. Такие знакомые движения…

Улыбается, зачем она улыбается?

– Бабушка, вам помочь? Вы потерялись?

«Киселева, кончай дурить!»

– Может, вас отвести домой? Вы с какого дома, бабушка?

Захихикав, старуха вдруг торопливо срывается с места и, прытко семеня тощими ножками, исчезает за поворотом.

Почти сразу Юки слышит уже знакомый звук рвущейся бумаги и чавканье. Она идет на этот шум, возвращаясь вдоль забора обратно к входу в проулок. Краем глаза замечает в море усеивающих бетон листков объявление о пропаже котенка.

В густой тени, отбрасываемой выгоревшим недостроем, тонут чавканье и прочие звуки. Юки осторожно поворачивает за угол и останавливается.

Никого. Землю устилают обрывки объявлений – десятки обрывков, целая горка. Нагнувшись, Юки подбирает мятую и чуть влажную по краям бумагу, подносит к глазам, чтобы присмотреться повнимательнее.

Это вовсе не объявление. Это – кусок рисунка из ее альбома. Самый уголок, с подписью автора – «Ю. Ки», то есть «Юлия Киселева».

Костлявые старушечьи пальцы вонзаются в шею Юки, хватают за плечи, лезут под ребра, вырывая из легких воздух вместе со слабым вскриком. Ее разворачивают, тащат к ограждению и наверх, выше! Уши заполняет шорох, перед глазами мелькают лица, заклеенные тонкой полупрозрачной бумагой, под которой розовеет лишенное кожи мясо. Юки задыхается в окружении этих лиц – сколько же их тут?..

Другие руки упираются ей в бедра и поясницу, толкают снизу. Похожие на старух белесые существа с бумажными лицами проворно затаскивают Юки на забор, другие уже ждут по ту сторону. Ее тянут, ее рвут вниз с такой силой, что тело Юки резко сгибается. Трещит и лопается позвоночник, мобильник выпадает из потерявших чувствительность пальцев, а звук рвущейся бумаги становится невыносимо громким, вытесняя собой все остальное.