– Двести лет… Два столетия. Она же там, наверное, с ума сошла.
– Слабо сказано. Ее разум метался в агонии все это время. Я подселил кукле нетронутый кусочек сознания. Но это маленький островок в океане безумия. Боюсь представить, что это вообще теперь такое. Человек ли?
Куклу ведут в лабораторию. Пора.
Она нервно шепчет:
– Я думаю чужие мысли. Чужие, чужие, чужие. Я не личность. Я не я. Я – она. Я не должна бояться. Я не умру, просто стану полноценной.
В помещении пахнет медицинским спиртом и пихтой. Куклу сажают в кресло, к голове прикручивают провода.
Она впервые видит Сию так близко. Ей даже кажется, что та улыбается.
– У меня ее лицо, ее имя…
Она осторожно берет Сию за руку. Рука теплая, мягкая, за столько лет не тронутая старостью.
– Не хочу умирать, – шепчет кукла. – Лучше бы ты умерла.
И вздрагивает. Ей чудится, что рука Сии крепче сжимает ее собственную.
Тень шелестит над ухом:
– Не бойся. Ты – часть меня. Все хорошо.
Тень обволакивает, успокаивает. Свет гаснет. Кукла засыпает.
Когда она открывает глаза, за стеклом уже толпятся люди в белых халатах. Таращатся, как дети в зоопарке.
– Кто ты? – спрашивают.
Кукла медленно осматривается.
– Кажется, эксперимент не удался… – растерянно говорит она.
Люди в белом громко спорят и лихорадочно сверяют данные. Кто-то швыряет бумаги на пол. Куклу мучают тестами и расспросами, а потом, наконец, отпускают.
Она выходит на улицу, на воздух. Выжила. Неужели правда выжила? Весенний мягкий свет переливается на ненастоящей коже. Владения солнца прекрасны.