Китобой

— Дед! Полный вперёд! Попробуй его догнать! — кричу я на мостик становясь к пушке. Ну что же, вот и мой час настал, и как Питерсон говорил, почти через его труп. Китобоец послушно начинает набирать ход, но и кит ускоряется!

— Толян! Заряжай гарпун! — даю я команду Ашурову, который чудом не пострадал, он спустился из своей бочки, а от разрыва гранаты его как раз и закрыла собой лебёдка. Толян стоит с круглыми от ужаса глазами, потерянный весь — Толян мать твою! Гарпун! Живо!

Никто не пытается оспорить мои команды. Некому их оспорить. Питерсону, капитану и старпому сейчас не до меня и кита, а Бивнев молчит, и даже не смотрит в мою сторону, самоустранившись от решения проблемы. В чем-то он прав конечно, когда кит на лине — главный на китобойце гарпунёр, а сейчас это я… Но мог же хоть что-то сказать или хотя бы поругаться со мной скотина! Мне же до жути страшно! Ладно, где Витька Жохов не пропадал? Везде пропадал! Чего теперь то попу морщить, кроме меня тут похоже никто эту проблему решать не собирается.

При помощи Толяна, который уже похоже пришёл в себя, я зарядил пушку. Сейчас мы с ним крепим запасной линь, которого у нас всего пятьсот метров. Этот линь последний на китобойце. К амортизатору можно одновременно крепить два линя, два ряда блоков и на мачте, да и на лебёдку можно сразу два линя намотать. Раньше можно было… В носовой части правый борт разворочен, яма для укладки линя с правого борта тоже покорёжена, ограждение загнуло внутрь и как трос будит выходить после выстрела большой вопрос, может и срезаться о неровности. Как пушка не пострадала, остаётся только удивляться, прыгни кит немного выше и бак вместе с нами и пушкой накрылся бы китовой задницей.

— Жохов! К капитану! — крик Бивнева застаёт меня в амортизационном отсеке, когда мы уже почти закончили крепить линь. Я взглядом спрашиваю у Толяна, справиться ли он дальше сам и получив утвердительный кивок головы выбираюсь на палубу.

Капитан на мостике. Вид бледный, нога зажата в самодельном лубке, но видимо ему очень больно. Он уже накатил «обезболивающего» и сейчас сидит на табурете. Как только я поднимаюсь на мостик, капитан жестом прогоняет всех кроме Деда.

— Витька! Молодец! Мне Дед сказал, что ты сделал, ещё бы немного и остались бы мы без мачты, а тогда охоте считай конец! Что скажешь про кита? — как только народ рассосался с мостика спросил капитан.

— Рубить надо! Лебёдка сдохла, своим ходом мы его долго гнать будем, да вы сами видите, он нас даже на «самом полном вперёд» тащит, а значит идёт быстрее нас на узел или два. Пока он устанет, много часов пройдёт, а у нас на борту раненые. Надо рубить и идти к «Алеуту».

— Нет! — прерывает меня капитан — кита надо добить! Лебёдку обещают починить за пару часов, а пока идём за китом. Ты же понимаешь, что со мной будет, если я во втором выходе снова приведу к базе поврежденный китобоец, да и ещё без кита и с потерянным линём и гарпуном?

— Вы при чем? Командовал Питерсон, он и промахнулся. Да и потом, что такое линь и жизнь того же самого Питерсона? Он же может и не дожить до того, как мы с китом разделаемся — возражаю я.

— Всё так Витька! Так, да не так! Питерсон гадёныш и в первый раз был виноват, кит нырнул под китобойца, а мы не отошли вовремя и намотали линь на винт, и в итоге, стояли на ремонте. Теперь мудак вообще черт знает, что устроил! Ладно в кита в упор не попал, но он же гранату, заряженную на палубе, оставил! Все этот гарпун с мостика видели, только никто не думал, что он додумался детонатор навинтить! Но с Питерсона взятки гладки, максимум что с ним сделать можно, это только оштрафовать и отправить домой. А всех собак на меня спустят! Так что плевать мне на Питерсона, мы должны вернуться на «Алеут» с целой мачтой, с линём и синим китом на буксире! Ты понял меня Жохов?! Делай что хочешь, но кита этого мне добудь! — последнею фразу капитан почти выкрикнул, но потом сделал глубокий вздох уже гораздо тише и спокойнее продолжил — А за раненых не переживай, не всё так плохо как кажется. Обожжённых там спермацетом смазали, с ними всё хорошо будет, да и остальные очухаются. Я тебя прошу Витя, сделай! Я знаю, ты сможешь, такие как ты из любых ситуаций выкрутятся!

Такие как я… Да таких как я и нет больше! Я единственный и неповторимый! И вывернусь я, куда я денусь, выхода то другого нет. Только вот как вывернусь, я ещё не придумал…

Четыре часа идём на буксире. Зрение у синего кита очень плохое, также у него плохое обоняние и, по-видимому, практически отсутствует чувство вкуса. Однако у него отлично развит слух. Все попытки приблизиться к киту не увенчались успехом. Он если останавливается, то тут же ныряет, и только то, что длина линя в два раза больше чем обычно, спасает нас от больших проблем, ведь он нырял значительно глубже чем пятьсот метров!

Лебёдку так и не починили за обещанные капитаном пару часов и не починят. Нет запасных частей на китобойце! Взрывом снесло несколько зубьев на шестерёнках, и наши механики раскидали лебёдку по винтику, стараясь что-то придумать, и надеясь на извечный русский «авось». Сейчас они ведут инвентаризацию всех механизмов на китобойце в поисках приемлемой замены. Я уверен, если дать им сутки, то лебёдка заработает, они придумают что ни будь, парни головастые, а в такой ситуации в их же интересах проявить смекалку по полной программе.

Кит таскает нас, время от времени сильно дергая. При сильных рывках пружины скрежещут, а блоки амортизаторов опускаются к самой палубе. Я и Толян, стоим на баке у пушки, готовые стрелять, как только подвернётся удачный момент. Пробуем дать задний ход, но китобоец рывками идет вперед, а затем плавно скользит, как будто бы заднего хода и не было. Что мы не делали за те четыре часа, которые таскал наше судно кит, — пытались нагнать его, шли параллельным курсом, причем китовый линь изображал гигантскую дугу: этим мы думали еще больше утомить кита, давали задний ход, всячески пытались замучить раненого гиганта, — но энергия кита не ослабевала, и он тащил нас на юго-восток, в океан. Догнать он себя не даёт и близко к себе не подпускает, а недалеко, параллельным курсом идёт второй синий кит, тот самый, который получил линём и врезался в китобоец. Видимо он решил нагнать своего раненного товарища и время от времени подходит к нему почти бок о бок.

Я мучительно соображаю, что же делать. Нужно посовещаться хоть с кем то, но не с кем, разве что с Бивневым…

— Димка, давай вместе думать — начинаю я разговор со вторым помощником капитана, перейдя с бака на мостик — скажи мне, какой запас хода у нас?

— Тридцать часов полным ходом, потом нужна будет бункеровка — буркнул Бивнев не глядя на меня, он неотрывно следит сейчас за китом. Мы остановили машины, и тащимся за нашим «буксиром», как гигантский поплавок — только учти Жохов, тридцать часов это только приблизительно, всё от погоды зависит. Завали этого кита уже быстрее!

— Не кипишуй Дима! Кит, это моя проблема, а вот ты бы без дела не сидел, нужно восстанавливать судно на ходу, это тебе зачтётся. Отправь кого ни будь с автогеном на бак, нужно срезать ограждение, а то при втором выстреле останемся без линя и гарпуна, а может и без пушки. Чего там с лебёдкой?

— Хреново с лебёдкой умник! А то ты сам не видишь?! — взвился Бивнев, зло уставившись на меня. Рядом на руле напрягся Дед. Я тоже честно говоря немного насторожился, а ну как этот дегенерат снова в драку кинется? С него станется, судя по всем признакам Бивнев с мозгами не дружит, и как только до второго помощника капитана поднялся? Загадка природы, аномалия, не иначе, а может и рука волосатая у него есть, которая протекцию составляет или не рука…. Такое вполне может быть, ведь про Бивнева я ничего не знаю.