Адмирал

Большинству транспортов, «Новороссийску» и лишившемуся почти всех самолётов «Ленинграду» удалось уйти, это уже понятно. Не до них сейчас американцам. Раненый и сменивший уже третий истребитель Покрышкин, с последними тремя своими коллегами прикрывает их с воздуха. Сегодня он побил все рекорды и довёл свой личный счёт сбитых самолётов до ста. Больше к ним никто приближаться не решался, советские пилоты показали на что они способны, и численное превосходство американцев не кажется уже им преимуществом. Сегодня у пиндосов чёрный день, многие из них навечно остались в водах Тихого океана и повторить судьбу менее удачливых коллег им не хочется. После такой бойни морального духа и желания вновь атаковать у вражеских пилотов не осталось. При отражении последней атаки, сразу трое советских пилотов пошли на таран вражеских бомбардировщиков, расстреляв все свои боеприпасы. Минаков погиб, как и почти весь лётный состав авиагруппы. Потери огромны. На дне «Варяг» и все эскортные авианосцы, подводники погибли все, эсминцы разделили их участь. Да и «Шторму» не долго осталось. Линкор тонет, его уже никто не спасёт. Нет спасительного берега рядом, на который мог бы выбросится погибающий корабль, нет подмоги и даже спасательных судов, которые смогут подобрать экипаж. Я вообще не пойму, как он до сих пор держится на поверхности воды, ведь дыр в нём как в швейцарском сыре. Баши главного калибра разбиты все, на месте кормовой пылает адская доменная печь, носовые башни застыли покорёженными грудами метала, от надстройки почти ничего не осталось. Ещё ведут огонь два сто пятидесятимиллиметровых орудия и один зенитный автомат, но это всё что у нас осталось. Погибающий линкор в самом сердце вражеской эскадры и окружён потрёпанными, но боеспособными американскими кораблями. Они близко, очень близко и наблюдают за нашей агонией.

— Дурак ты Гришка и это уже не вылечить, а мог бы жить ещё! — с хриплым стоном я с трудом ругаю своего друга, из последних сил ворочая рукоять наводки орудия раненой рукой. Когда была разбита рубка, уничтожены машины, а артиллеристов не осталось, я перебрался в кресло погибшего наводчика. Гриша и Ванька у меня за заряжающих. Оба тоже ранены, но на ногах в отличии от меня держаться. Моряков с погибшего «Варяга», в нарушение моего прямого приказа подобрало спасательное судно, которое ушло догонять эскадру и только одна шлюпка пристала к почти обездвиженному «Шторму». Гришка и ещё три моряка решили продолжить бой и остаться со мной до конца.

— Стреляй давай Витька, береги силы не звизди зря! Опять эта падла в торпедную атаку заходит! — скрепя зубами от боли, Гришка устало ворочает очередной тяжёлый снаряд, на помощь ему тут же приходит Ванька, он действует молча, осколком ему разворотило челюсть.

Я приник к прицелу. Американский эсминец было хорошо видно, он, взбивая волны своим острым носом, несся на «Шторм». Выстрел! Рядом с кормой эсминца поднялся султан взрыва и эсминец отвернул в сторону так и не выпустив торпеду. Линкоры и крейсера американцев молчат, берегут ресурс стволов, нас решили добить торпедами.

Бой начался молча, мы даже не смогли доложить руководству о нападении, приборы радиоподавления забили все частоты. Никто не выдвигал ультиматумов, не собирался разговаривать и выяснять отношения, просто армада бомбардировщиков обрушилась на советские корабли, а истребители прикрытия и расчёты сил ПВО кораблей, тут же вступили в бой. Отсутствие связи между двумя флотилиями и дало нам некоторый шанс спасти самые быстроходные корабли. Разделив эскадру на три группы, с помощью семафорных и световых сигналов, я бросил подводные лодки и эсминцы в атаку на группу преследователей, не с целью причинить им хоть какой-то вред, но хотя бы задержать, а сам на «Шторме» и в сопровождении «Варяга», пошёл в атаку на корабли, подловившие нас в засаду. Транспорты, сменив курс, уходили в сторону от боя, а с ними уходили и все авианосцы под прикрытием целого и имеющего возможность дать полный ход «Новороссийска». Атаковав своими мизерными силами обе вражеские эскадры, я не рассчитывал на победу, моей целью было только выиграть время.

Очень скоро, как я и планировал, бой разделился на три части. Игнорируя «Шторм», все самолёты противников атаковали советские авианосцы. Мне было плохо видно, что творится над кораблями конвоя, но самолёты, оставляя огненные хвосты или усыпая небо обломками, повалились в мрачные воды Тихого океана один за другим. С такого расстояния не было видно, чьи самолёты падают, и оставалась только наедятся, что вражеских падало больше чем наших. Транспорты наконец-то вступили в бой, расчехлив свои замаскированные зенитные автоматы. «Ленинград», силами советских оружейников превращённый в крепость ПВО, скрылся огне, как забором отгородившись от атаковавших его самолётов пиками огненных трасс.

Поняв свою ошибку, американцы отключили аппаратуру постановки помех, которые мешали и им самим управлять боем.

— Левин, что у тебя⁈ — я тут же связался с «Ленинградом».

— Торпедировано два эскортных авианосца: «Воронеж» и «Калинин». Пока оба на плаву, но ненадолго, повреждения ликвидировать невозможно. «Ленинград» и «Новороссийск» пока повреждений не имеют. Ведутся спасательные работы. — доложил мне контр-адмирал, который волею судьбы оказался во главе уходящей части эскадры — предлагаю нанести ответный удар силами наших торпедоносцев!

— Отставить! Приказываю уходить! Оставьте одно спасательное судно для снятия экипажей с подбитых кораблей! Все самолёты пока использовать как истребители, нужно выбить авиагруппу противника. Торпедоносцы ты потеряешь, как только они уйдут в атаку. Слушай меня Глеб Лукич, я остаюсь и постараюсь их задержать. Не подведи меня, что бы мы погибли не зря! Сохрани транспорты с раненными и «Ленинград» с «Новороссийском»! Если какой-либо из транспортов будет задерживать ваш ход, снимайте с него экипаж и открывайте кингстоны! Твоя задача выбить авиацию и оторваться от преследования! — на одном дыхании выпалил я. Вокруг «Шторма» уже начали подниматься султаны взрывов, и приходилось постоянно маневрировать. Мы пока игнорировали огонь крейсеров и линкоров противника, сосредоточившись на трёх авианосцах, которых они прикрывали.

— Понял тебя, не подведу… Прощай Витя и прости если что не так было! — после непродолжительного молчания ответил Левин. Он впервые назвал меня по имени, прощаясь навсегда.

— Я с тобой ещё не прощаюсь Глеб Лукич, повоюем ещё. Хотя… И ты меня прости. Доложи командованию, как только появится устойчивая связь. Удачи! — я положил трубку и тяжело вздохнул, пристально вглядываясь в горизонт. Погодим пока умирать, нам ещё дело надо сделать!

Конвой удалялся всё дальше и дальше, окутанный пеленой воздушного боя. С такого расстояния уже казалось, что группу кораблей окружил рой пчёл или ос, которые пытались ужалить стальных гигантов, в спешке пытающихся сбежать от разъярённого улья.

Эсминцы погибли быстро, угодив под плотный огонь нескольких крейсеров и линкора, приблизится к цели атаки они так и не смогли. Выпустив торпеды на предельной дистанции, миноносцы погибали один за другим. По распоряжению Гриши, который был командиром и младшим флагманом кораблей прикрытия, мужики успели накидать перед эскадрой преследования морских мин без якорей. Эти дрейфующие мины было легко обнаружить и уничтожить, и вскоре волнами и ветром их снесёт с курса вражеской эскадры, только вот время они потеряют. Им придётся снизить ход и тщательно обследовать море, чтобы не напороться на взрывающийся сюрприз, что нам и требовалось. Подводники продержались дольше, добившись двух попаданий в крейсер и эскортный танкер, но и они были проутюжены американскими эсминцами, которые густо раскидывали глубинные бомбы, не давая субмаринам шанса спастись. И если с эсминцев и мог кто-то спастись и выжить, попав в плен, то подводники погибли все как один.

Между тем «Шторм» и «Варяг» вступили в бой. Расстояние до противника уменьшилось до сорока кабельтовых. Сотни снарядов, с вибрирующим гулом пронизывали воздух, пытаясь разбить и остановить два советских корабля. Вокруг наших кораблей, падал тяжеловесный град металла. Море вскипало, и над его поверхностью на мгновение с ревом вырастали грандиозные фонтаны, смешанные с черно-бурым дымом и красным пламенем. Иногда, снаряды находили свою цель, вонзаясь в броню «Шторма», и, или оставаясь в ней навсегда, от чего корабль вздрагивал всем корпусом, или с оглушительным звоном рикошетили и уходили в сторону. Пока нам везло, серьёзных повреждений не было, а «Варяг», разрезая воду своими хищными обводами, вообще казался неуязвим, по Гришкиному кораблю попаданий не было. Никто не воспринимал в серьёз лёгкий крейсер, идущий в атаку на линкоры.

— Есть накрытие! — возбужденный боем командир управления огнём главного калибра доложил мне о первом успехе, наша эскадра, потерявшая уже несколько кораблей, нанесла противнику первый ответный удар. Попадание в авианосец американцев, который мы выбрали своей целью.

— Ну же, отзывайте свои самолёты говнюки! Мы сейчас ваши авианосцы топить начнём! — я шептал про себя эту фразу как заклинание — Оставьте в покое мой конвой!

Словно услышав мои молитвы, очередная группа американских самолётов свернув с курса на разгорающийся воздушный бой и направилась к нам. Четырнадцать бомбардировщиков, под прикрытием истребителей. Ну хоть так, всё нашим мужикам передышка!

Как только самолёты противника встали на боевой курс, зенитчики «Шторма» и «Варяга» открыли заградительный огонь. Теперь у нас на борту стреляло всё, что может, никто не оставался без дела. К разрывам снарядов прибавились разрывы от авиационных бомб. Рябило в глазах от поднимающихся столбов воды. Казалось, море встало стеной, чтобы преградить нам дальнейший путь. Клубы темного дыма, вспышки огня, вихрь снарядных осколков и водяных брызг — все смешалось вместе. Это не обычные бомбардировщики, это топмачтовики! Спикировав до высоты около двадцати метров, самолёты противника скинули бомбы залпом, едва приблизились к «Шторму» на пару сотен метров. Этот смелый манёвр не остался безнаказанным, сразу три самолёта вывалились из строя, рухнув в воду, но остальные успешно избавились от смертоносного груза и «перепрыгнули» линкор. Как в замедленной сьёмке, я наблюдал, как прямо перед рубкой, отрикошетив от воды два раза, пролетела черная капля тяжёлой авиабомбы. Корабль сотрясло сразу три взрыва. Кормовая башня и надстройка приняли на себя удар.

— Доклад о повреждениях! — больше я сказать ничего не успел. Многострадальная и притягивающая к себе снаряды как магнит боевая рубка сотряслась от взрыва.