– Аналогично, – отозвалась я. Кажется, девушка не знала этого слова, поэтому мне пришлось пояснить: – То же самое. Я заболела, и меня уволили. Но, думаю, оно даже к лучшему.
Только вот девушка серьезно в этом сомневалась.
– Как вы считаете, сколько нам заплатят? – всхлипнула она, обратившись ко мне на «вы».
На вид ей было примерно столько же, сколько и Рине Одридж. Но я пришла с Рори, и она, видимо, решила, что это мой ребенок.
– Понятия не имею, – сказала ей честно. – Но скоро выясню.
Потому что из дверей кабинета делопроизводительницы как раз вышла та рыжеволосая девица, но к нам не подошла. Вместо этого с независимым видом отправилась дальше по коридору и постучала в дверь, за которой, я уже успела прочитать, находился кабинет управляющего, некого мистера Георга Госсипа.
– Кто там следующий? – раздался равнодушный женский голос, и я, взглянув на девушку, попросила ее присмотреть за братом, пока буду отсутствовать.
– Я хочу с тобой! – заныл было Рори, но я уже решила, что идти ему со мной не стоит.
Судя по грубому голосу, вряд ли на миссис Торнтон подействует наш бедный вид и она разжалобится до такой степени, что подкинет побольше денег сироткам «на бедность».
Как раз наоборот.
– Жди меня здесь, – сказала брату. – Я постараюсь побыстрее.
Затем ободряюще улыбнулась девушке, кутавшейся в мой шарф, и распахнула дверь в кабинет миссис Торнтон.
И уже скоро сидевшая с безразличным видом пожилая делопроизводительница, похожая на кутавшуюся в меха жабу, озвучила мой приговор. Но сперва она порылась в папках, вытащила из одной какую-то бумажку, после чего сверила содержимое моего паспорта с написанным в том документе.
– Двенадцать фартингов и двадцать два цента, – наконец заявила мне.
Пока я сидела с открытым ртом, пытаясь прийти в себя после услышанного, делопроизводительница открыла ящик и бросила на стол две мятые купюры, сверху на которые насыпала несколько монеток.
– Что это такое?! – охрипшим голосом спросила у нее.
– Окончательный расчет, мисс Одридж, за которым вы пришли! Ваши двенадцать фартингов и двадцать два цента.
– Сколько-сколько?! – неверяще переспросила я. – Погодите, но разве такое возможно за целый месяц работы?! А ведь я хорошо работала!
И пусть я понятия не имела, как именно работала Рина Одридж, но, в любом случае, это был грабеж на ровном месте!
– Забирайте свои деньги и уходите, иначе я позову охрану. Вы свободны, мисс Одридж! – все так же безразлично возвестила делопроизводительница, тогда как я сгребла в карман монеты и купюры.