Потом чай был допит, в пиале осталась всего одна сушка. Во время разговора у Кувшининой несколько раз звонил телефон. Видимо, она отправила фотографии свастики (или руки) директору. Но та сбрасывала звонок. На прощание, уже внизу, Кувшинина придержала выходившего Костю за рукав:
– Константин, я прошу тебя, по-человечески – если вдруг звонить кто будет, ты не рассказывай. И вообще. Понятно, для УВД это все мелочи. А нам нет. Всякое может быть, для нас в первую очередь. Мы это уберем все, а ты попробуй найти, поговори как-то, чтобы не было больше такого. Разное бывает, дети же. А если не дети?
– Ну, сделаем все, что может, Тамара Павловна. В наших интересах тоже, чтобы особо шум не поднимался, – Костя все отчетливее понимал, почему Дмитрий Юрьевич был недоволен тем, что он взял заявку у заведующей по хозяйственной части, однако теперь деваться было уже некуда. Так или иначе начавшееся дело (скорее всего, проведет как хулиганство, с невыявленными лицами) надо было закрывать.
– Понимаю. Но ты к Медведеву сходи, Олегу. Он одно время в школе, которая интернатская, историю преподавал. Он все знать про это должен, с детьми общался тогда. Потом, правда, ушел. Ну как ушел, там племянник в закончил институт у кого-то из администрации, сюда вернулся, и пристраивать надо было, а Медведев как раз тогда поругался с кем-то, и контракт не продлили. Сейчас какие-то курсы в Интернете ведет, сам говорил. С него начни, он всех по Сиверской знать должен.
Сидя в машине Костя видел, как Кувшинина, вышедшая из здания следом за ним, помахала рукой, села в свой красный «Пежо» и укатила в сторону центра. Костя помахал ей в ответ.
Пообедав, участковый как и планировал отправился в Карташевскую. По дороге размышляя над тем, сколько времени должно пройти до того, как он объявит Кувшининой о том, что дело закрыто. Конечно, тридцать дней надо будет выждать, так или иначе. Сейчас октябрь. Может быть, к Новому году. Плюс к этому, под конец квартала можно свести отчетность. Перспектив в раскрытии всего произошедшего Константин Васильевич Пивоваров, участковый уполномоченный по Кобриноскому сельскому поселению, не видел. Незаконные граффити, порча имущества и тому подобные вещи могут сработать, только если будет испорчено именно чье-то имущество. Огромный валун в овраге, пусть и на территории детского оздоровительного лагеря, который до сих пор по привычке все называли пионерским, таковым не являлся. Тем более, территория поселка Сиверский не входила в зону ответственности Пивоварова. А Ольшанский заниматься всем этим не будет. Значит, теперь остаются только формальности, и не более. Но ответ на действия заявителя произведен, диалог налажен, работы ведутся. Значит, теперь стоит сосредоточиться на более важных делах. В конце концов, на подотчетной территории уже давно творится какая-то ерунда.
Машина шла хорошо. Костя включил радио.
От Сиверской до Карташевской на машине ехать не более двадцати минут. Для того, чтобы добраться до деревни, нужно двигаться из поселка по Белогорскому шоссе. И следовать строго на восток. Вдоль лесов и полей, поросших борщевиком. Над головой сапфировое осеннее небо, а вдалеке золотые и угольно-черные леса – осиновые, березовые и еловые, теряющиеся за горизонтом. Потом нужно проехать через Белогорку, небольшую деревню с усадьбой купцов Елисеевых, превратившуюся со временем в развалины. Ее островерхие башни на крыше укрыты от дождя ржавыми листами железа, а разноцветные изразцы, когда-то украшавшие крыльцо, исчезли несколько лет назад без следа. Формально усадьба расположена на территории НИИ Растениеводства. Ехать нужно вперед, мимо магазина, и тогда башни разрушенного «Елисеевского замка» можно отлично разглядеть из-за крон разросшихся лип и тополей. Однако, ни к усадьбе, ни к НИИ заворачивать не следует. Дорога все еще ведет вперед, к мосту через Оредеж, туда, где река несет свои красно-бурые воды через заросли черемухи и все еще, несмотря на осень, изумрудно-зеленой сныти. За мостом будут Старосиверская, длинным полукольцом обрамляющая реку на северном, противоположном самой Сиверской, берегу. А после дорога опять выведет вас в поля, тянущиеся до самых Куровиц. Слева окажется Грибановский лес. После Куровиц, завернув налево, вы окажитесь на шоссе, ведущем к Кобрино. Но и в Кобрино вам не нужно. За следующим поворотом, напротив Руново, нужно свернуть в самый настоящий темный лес, где вековые ели окружают, заслоняя ветвями свет солнца. Здесь нужно снова следовать строго по прямой, никуда не сворачивая, мимо старых урочищ, потерявшихся в бурьяне, мимо ведущих в темноту елового сумрака тропинок и едва различимых в рыжей хвое ручьев. Потом вы окажитесь около железнодорожного переезда – там, где все еще видны развалины лесничества. Тут, чуть севернее железной дороги, находятся Новые Маргусы: несколько улиц с дачными домами. А на противоположной стороне, через железную дорогу, и будет ждать Карташевская, появившаяся в начале прошлого века, во времена дачного бума, охватившего Петербург, Гатчину и Лугу.
Маршрут этот Костя знал хорошо. Каждую неделю, на протяжении последних месяцев, с самого начала лета, он исправно следовал по нему. И сегодня, как и всегда, остановился в Белогорке, чтобы купить в магазине минеральной воды. Людей у магазина было мало. Возле самого входа двое подростков рассматривали что-то на экранах телефонов. Рейсовый автобус, только что развернувшийся, пронесся мимо. Водителю нужно было успеть к электричке, чтобы забрать новых пассажиров. Пыль, поднятая его колесами, улеглась. Костя купил воды, вышел на улицу, и увидел незнакомого старика, продававшего картошку. Старичок сидел под раскидистым кустом, на тропинке, ведущей от автобусной остановки к магазину. Как ему удалось так быстро оказаться здесь и разложить свой товар, Костя не знал. Еще несколько минут назад, когда он входил в магазин за минералкой, старика не было. Может быть, приехал на автобусе? Маловероятно, но и такое возможно. В Сиверской порой встречались разные, иногда очень предприимчивые, пенсионеры. Но Белогорка совсем не то место, где можно выстроить бизнес на торговле картофелем. Даже если у тебя его всего два ведра, и часть клубней ты разложил на картонной коробке, которую установил перед собой вместо столика.
Фактически претензий у Кости к старику не было. Понятно, что если начать разгонять всех пенсионеров, пытающихся хоть как-то заработать себе на жизнь в деревне, то очень скоро в этой деревне места не будет в первую очередь тебе самому. Участковый решил подойти к деду, чтобы хотя бы познакомиться. Всех «своих» торговцев он старался знать в лицо. Это правило у него пошло еще со времен Всеволожска.
– Доброго дня, отец, – Костя стоял около старика, все еще раскладывавшего свой товар на картоне. Помимо картошки, у сложенных по-турецки ног незнакомца появились, словно сгустившись из пыльного осеннего воздуха, старые советские игрушки, какие-то разноцветные тряпки, пластиковое ожерелье, ваза желтого стекла и несколько старых компакт-дисков. Старик, словно не замечая участкового, снова запустил руку в потертую спортивную сумку, из которой он все это и извлекал, вытащив оттуда пачку журналов с кроссвордами – такие журналы обычно продавались на автобусных остановках.
На вид старику было около шестидесяти. Костя даже не мог припомнить, чтобы в последнее время встречал здесь, в Белогорке, кого-то из торговцев. Обычно пенсионеры если и решались выйти «на панель», то делали это поближе к цивилизации. То же Кобрино, например, или Прибытково с его железнодорожной платформой и толпами молодежи из Питера, отчего-то полюбившей в последнее время поселки по этому направлению электричек. Там, ближе к людям, было и безопаснее, и прибыльнее. Кто будет покупать что-то здесь, в деревеньке с единственным магазином? Разве что дачники или кто-то из случайно проезжающих. При этом шанс встретиться с кем-то из местной шпаны здесь, на отшибе, очень велик. Костя сам помнил относительно недавний случай, произошедший лет пять назад в той же Карташевской. Тогда на бабулю, весьма преклонного возраста, разложившую доморощенные огурцы и букеты из желтых ирисов, собранных в дренажной канаве у железнодорожной станции, вечером напали двое. Произошло это еще при прошлом участковом, подробностей Костя до конца не знал, и вся эта история была услышана им от Дмитрия Юрьевича. Бабушку «под белые руки» довели до дома, дело было вечером. А потом, привязав за одну ногу ко входной двери, а за другую – к двери, ведущей из сеней на кухню пытали до утра, открывая то одну дверь, то вторую, а то и обе одновременно. Дмитрий Юрьевич мрачно назвал это «сельским пилатесом». Таким образом у бабушки пытались узнать, где она хранит деньги, полученные от торговли. Однако, денег у старушки не было, все полученное она отправляла внучке в Кингисепп. Напавшие, конечно, ей не верили, и, забрав несколько сотен рублей из шкафа, телевизор и что-то из посуды, ушли под утро, оставив бабулю привязанной к дверям.
Нашли старушку через три дня. Но умерла она раньше, как говорили, еще до ухода грабителей. А тех, кто ее привязывал, через полгода поймали в Пскове.
Бывали, конечно, и совершенно обратные случаи. Например, Костя сам как-то раз разнимал драку торговцев, не поделивших место у очень выгодного перекрестка. Тут раз на раз не приходилось. Но всегда устраивать уличный лоток для торгующего на месте, которое для этого не предназначено (вне зависимости от того, кто за этим местом следит – полиция или местные) было большим риском. Дед рисковал. Но это его, похоже, совершенно не волновало. Да и выглядел он для здешних мест немного странно.
Дед явно был из уроженцев Азии. Смуглый, невысокого роста, с короткой стрижкой, ежиком, торчавшим над круглой макушкой. Редкая борода и усы – светлая щетина, хорошо заметная на смуглом лице. Брови домиком поднимавшиеся над узкими, полуприщуренными глазами. Причем брови совершенно черные. Нос широкий, высокие скулы и на лбу несколько вертикальных складок, словно в дополнение к тем морщинам, что покрывали щеки и виски. Странный старик. Не походил ни на азербайджанца, ни на киргиза. Казах? Хотя, казахи за подобного рода торговлей раньше замечены нигде в окрестностях Сиверской не были. Одет дед был в спортивный костюм, поверх которого он зачем-то накинул куртку-штормовку цвета хаки.
– Отец, я к тебе обращаюсь. Добрый день, говорю, – Костя достал из кармана куртки удостоверение и, на несколько секунд раскрыв его перед лицом торговца, снова спрятал в карман.
Дед наконец-то отвлекся от своего хлама, который он, похоже, разложил уже весь и теперь оценивающе смотрел на то, верно ли все расположено на картонном прилавке. Поднял глаза на Костю и кивнул, не улыбаясь.
– И тебе доброго дня, начальник.
– Торгуете?
Старик на минуту опустил голову. Видимо, решал, что ответить. Костя понимал, что момент сейчас довольно серьезный. Окажись на его месте кто-то другой, может быть, старику действительно пришлось бы платить штраф. Может быть, даже по протоколу с квитанцией. Или начались бы бесконечные созвоны с кем-то из своих, кто «держит» этот пяточек у магазина (Костя точно знал, что тропинка от остановки ничейная, потому что она никому не нужна из-за нерентабельности).
ebooksa