Матриархия

Но во двор мы вошли с опаской. Узкая дорожка между стеной, чужой забор сплошь из поржавевших прутьев и битых шиферин.

Рифат вертел пистолетом. Юрец все трогал лоб - в рассаженной коже поблескивали стеклянные крупинки.

- И где Коля ваш? - спросил Рифат. Мы остановились возле входной двери. Сбоку - дом, из грубых, неоштукатуренных блоков. Без крыши, недостроенный. Это типа уже не Колькина территория, но забора как такового нет, чуть дальше - домик поменьше. И флигель еще, и там как раз квартиранты.

Были.

- И что? Заходим? - шепнул Рифат.

- Ну, - я дернул дверь. Открыто. Спину кольнул чужой взгляд, как будто следит кто сверху.

Оглянулся. Пацаны как по команде, посмотрели вверх, на недостроенный дом. Никого вроде.

В Колином дворе даже ночью не бывало так тихо. Тут всегда пищали дети, орали кошки, лаяли собаки, матерились мужики. А сейчас тишина, от которой ждешь подвоха.

В доме полный бедлам. Везде осколки посуды, на полу кастрюля с вывернутым бульоном, ковер в какой-то дряни. Кровь, кровь, естественно - на стенах, на обоях, а в кроватях преет желтоватое белье.

- Коль? - крикнул Юрец и я вздрогнул. Странно: полно предметов в комнатах, все разбросано и вдруг - эхо. - Ау!

Под ногами захрустели осколки: вазы, кружки, тарелки. Валяется шиньон. Кто-то наступил на раскрытый тюбик с кремом для лица - струя попала на обои, ляпнула на полированную дверцу шкафчика.

В спальне, на кровати лежала Алиса - сестра Коли. На шее у нее запеклась кровь, в форме огромного «смайлика», пальцы скрючены, обломанные ногти впились в ладони. Сбоку, у виска - неровная плешь, клок волос вырван. И черные пятна под глазами.

Не знаю, как долго мы смотрели на покойницу. Для меня перестало существовать время и вновь я, как будто вскарабкался на еще одну ступеньку реальности.

Где остальные? Отец, мать?

- Он же сказал, что сидит в погребе, - подал голос Рифат. - Где погреб этот?

- На кухне, по-моему, - кашлянул Юрец. - Под линолеумом. Помню, картошку мы таскали.

Вернулись на кухню. Даже не обсуждали увиденное, просто вышли, подталкивая друг друга и точно: сразу-то мы не заметили, что линолеум приподнят.

Грудь у меня так и не собиралась оттаивать - замерзла изнутри. А еще я хотел по-большому.

Обратная сторона линолеума ворсистая, серая, и вся в отпечатках пальцев. С линолеумом возился раненный и не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять кто именно.

Дернул металлическую скобу, отполированную чужими ладонями. Дверь в погреб поддалась легко, и я чуть не усвистел вниз, Рифат успел подхватить.