Матриархия

- Да чо они там творят?! - Айзек рванул к двери и дернул ручку на себя. - Сука, всем стоять на месте, это облава! Вы имеете право... хранить молчание, - Айзек договорил уже обычным голосом, без надрывной хрипоты, на которую так клюют телочки. Некоторые говорят, что у него голос как у Кобейна. Сам Айзек знал, что до Курта ему как до Луны.

Фаза глядел в потолок. Вокруг него - шесть телок. Айзек не помнил подробностей съема даже одной из них. Вообще, наверное, их скопом привезли из клуба, где выступали накануне. Рыжая с косичками. Шлюховатая пергидрольная чика с утиным ротиком. Малолетка с косой челкой. И другие, похожие на первых. Дублированные.

А у Фазы - ударного ударника - разорвано горло. Оттуда толчками вытекает кровь, а пальцы до сих пор конвульсивно сжимают покрывало.

Рыжая повернулась. На носу веснушки, красные пятна резонируют с белизной кожи.

Айзек только успел сказать «что здесь», а на него уже полетела блондинка. Пухлые, изогнутые губки, выделывавшие вчера нечто умопомрачительное, теперь кривились, открывая ровные зубки. Толик что-то там сказал за спиной. Баба полезла Айзеку ногтями в лицо, и он недолго думая, врубил ей хук правой.

Влажный треск. Телка бухнулась на журнальный столик спиной. Пепельница взметнула окурки. Из открытой бутылки на пол побежал ручеек. Блондинка возилась в мусоре и банках, пытаясь встать.

Еще удар. Рыжуля, взметнув косицами, летит через всю комнату и врезается головой в батарею. Тело бедняжки тут же обмякает, ножки конвульсивно подрагивают. Даже косицы мигом потускнели.

Нужно взять нож. Он тут же, возле журнального столика. Толик все голосит, а пальцы Айзека уже сжали рукоять. К лезвию прилипли крошки, присохшая пленка от колбасы.

Малая с косой челкой получает удар в живот. Булькает, захлебывается кровью. Толик орудует гитарой, собственным горячолюбимым «Фендером». Дека трещит после пары ударов и отваливается от грифа, наружу ползет начинка из проводов и микросхем.

Только сейчас Айзек понимает, что дело - труба. Если Толик разбил свой «Фендер» - значит, случилось что-то по-настоящему серьезное.

Что-то ужасное.

Еще одна блондинка. Незврачная, но Фазе она понравилась, ему по душе «белочки» с большими попками.

На лицо девка кисловатая, и удар гитарой по башке на нее особого впечатления не произвел.

Нужно было обойтись двумя-тремя телками, а то и одной. «Лаймоны» же привезли целый гарем, за что и расплачиваются.

Еще один удар ножом в шею. Трещит хрящ, горловина приоткрылась бутоном. Оттуда - черный поток. Кровь, в которой нет кислорода, темная, брызнула Айзеку в лицо, попала на одежду. Чистый мясник теперь.

Толстушка вцепилась зубами в предплечье. Ткнул ее ногой в живот, полоснул лезвием. Глаз лопнул и потек.

Но вот все бабы раскиданы по углам комнаты. Хана Фазе, хана гитарам. Кто-то мучает звонок, видно соседи. Нужно открыть, потому что тогда они вызовут ментов. А если приедут менты, то несравненная группа «Лаймон» будет давать концерты для зеков, в неполном составе.

И без всяких инструментов.

Нога у Фазы до сих пор конвульсивно подрагивает. Но это так, судорожные сокращения. Мозг живет в течение семи-восьми минут после смерти, и от него еще поступают медленно затухающие сигналы нейромедиаторов.

- Изя, это что такое... Что такое то, Изь? - забормотал толстяк Толик. Айзек не терпел, когда его так называют, даже ближайшие приятели и родственники. Он Айзек и точка! Но сейчас даже внимания не обратил.